Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— Прекрасно понимаю, продолжайте.

— Первый: отправиться в изгнание вместе с матерью.

— Об этом можно забыть, семьи сестёр отказались ее принять, да и сама она тоже не хочет уезжать.

— А со вторым путём все обстоит несколько сложнее, — слегка замялся каноник.

— Продолжайте, раз уж начали.

— Если Руфь примет нашу веру, пусть даже формально, и выйдет замуж за христианина, то она станет членом семьи своего супруга, а это значит, что приговор больше не будет иметь к ней отношения.

Марти мгновенно понял, что имеет в виду Льобет.

— Клятва, данная мною Баруху, делает ваше предложение неосуществимым.

— Вовсе нет, если я освобожу вас от этой клятвы, чтобы избежать худших последствий. Моя первейшая обязанность — спасти Руфь, а ваша клятва может этому помешать. Если вы откажетесь, бедной девочке придётся отправиться в изгнание или оказаться в тюрьме.

— А как же ваша щепетильная совесть? Как она переживет, если вам придется нарушить закон и поступиться принципами?

— Ну что ж, я готов пойти против них, — ответил Эудальд. — Если она согласится на фиктивное обращение, то ради спасения ее жизни я приму участие в этой комедии и окрещу ее, а дальше все зависит от вас. Если оставить все как есть, вы оба скоро окажетесь в большой опасности.

— И каков же ваш план?

— Вы должны жениться на ней, причём до того, как приговор вступит в силу. Как только она станет вашей супругой, приказ об изгнании перестанет ее касаться. Вы же знаете наши законы. Еврейка, принявшая христианство и вышедшая замуж за христианина, становится христианкой и никакой закон, ни приказ, ни приговор в отношении евреев ее больше не касается. Но есть одно условие.

— Какое?

— По еврейским законам брак не считается состоявшимся, если он не получил фактического завершения. Поэтому вы не должны делить с ней ложе. Таким образом, с точки зрения обеих религий, никаких нарушений не будет, и клятва, которую вы дали Баруху, останется в силе. А потом, когда буря утихнет, вы сможете развестись под тем предлогом, что она отказалась исполнять супружеский долг. Таким образом, вы оба обретете свободу.

Марти ненадолго задумался.

— С моей стороны никаких возражений нет, Эудальд. Но мы должны обсудить это с ней.

— Не беспокойтесь, я поговорю с Руфью. Так вы согласны?

— Разумеется.

— В таком случае, я освобождаю вас от клятвы и прошу позволить Руфи, несмотря на формальное крещение, продолжать исполнять обряды ее веры в вашем доме. Пока будет достаточно и этого. А дальше — как Бог решит...

В тот же вечер Льобет встретился с девушкой на галерее второго этажа, куда выходили двери спален. После смерти отца Руфь заметно похудела. В белом платье, она казалась похожей на привидение. Эудальд ждал ее, устроившись в лёгком кресле. Хотя совесть священника и шептала ему, что он не вправе брать на себя такую ответственность, он не сомневался в правильности своего поступка, поскольку считал, что первейший долг христианина — любовь к ближнему, и он готов был поступиться своей религиозной совестью, если это единственный способ спасти тех, кто попал в беду. Полная луна, окружённая сиянием, молча смотрела на них, словно немой свидетель встречи, которой предстояло навсегда изменить жизнь двух человек.

Руфь подняла взгляд и спросила немного охрипшим от слез голосом:

— Вы хотели меня видеть?

— Да, Руфь. Сядь рядом и выслушай меня.

Священник, знавший ее ещё с тех времён, когда она совсем малышкой играла в саду, путаясь под ногами у отца, всегда обращался к ней на «ты».

— Ты неважно выглядишь, Руфь, — заметил он. — Твой отец огорчился бы, увидев тебя такой.

— Мой отец, Дон Эудальд, уже не может ни увидеть меня, ни услышать.

— Но он исполнил свое предназначение, изъявив свою последнюю волю, поскольку считал это своим долгом; точно так же и ты должна исполнить его последнее желание.

— Ничего не могу поделать, я всегда вспоминаю о нем. Я бы полжизни отдала, лишь бы поговорить с ним ещё хоть разочек. Я была ему плохой дочерью, падре; да, он меня простил, но я-то знаю, что совсем не ценила его любви.

— Веришь ты в это или не веришь, но он уже две недели смотрит на тебя с небес, — ответил Эудальд. — И если ты не хочешь его огорчать, то должна исполнить его последнюю волю. А кроме того, должна сделать кое-что ещё, чтобы защитить Марти.

При звуке этого имени что-то, казалось, щелкнуло у нее в голове, и в глазах, прежде пустых, мелькнул интерес.

— Я вас слушаю, — произнесла она.

— Прежде всего, Марти хочет забрать ключ от вашего дома, как просил твой отец. — Священник глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Видишь ли Руфь, все слишком запуталось. С одной стороны, мы должны спасти твою жизнь; с другой стороны, Марти не даёт покоя его клятва, которую он дал твоему отцу.

— Я вас не понимаю.

В конце концов Эудальд подробно пересказал все, что услышал от Дельфина, об опасности, повисшей у них над головами, и об их с Марти решении.

Руфь ответила с горячей убежденностью, какой архидьякон никогда не замечал в ней прежде.

— Видите ли, падре Льобе. Марти вам не рассказывал, что отец перед смертью говорил со мной наедине? Я никогда не забуду его последние слова. Так вот, он сказал, что я вправе сама решать, как поступить, поскольку в глубине души всегда знал, что я поступлю по совести. И он взял с меня слово: что бы ни случилось, принять решение должна я сама. — Руфь ненадолго замолчала, и глаза ее наполнились слезами. — И теперь я хочу сказать вам о том, что вы и так давно уже знаете в глубине души. С тех пор как я впервые увидела Марти, любовь к нему стала единственным смыслом моей жизни, я засыпала и просыпалась с его именем на устах, был ли он далеко или близко. Я понимала, что мне не на что надеяться, вряд ли он обратит внимание на девочку, какой я тогда была, но я ничего не могла поделать. Марти — моя жизнь, мое счастье, единственный смысл моего существования. И вы предлагаете мне стать его женой перед всем светом, осуществить мою заветную мечту... Поверьте, я согласилась бы, не раздумывая... при других обстоятельствах...

— Что ты хочешь этим сказать?

Прекрасное лицо Руфи выражало безмятежное спокойствие, но в голосе прозвучала решимость.

— Я не смогу жить, если пойду против совести. Если Марти любит меня и действительно хочет жениться, я стану самой счастливой женщиной на свете. Но я никогда не соглашусь на фиктивный брак, даже если мне придётся расстаться с ним. А кроме того, я не хочу подвергать его опасности, вынуждая нарушать закон, пряча в своём доме изгнанницу, которой я стану через несколько дней...

— Руфь, подумай как следует...

— Здесь не о чем думать, падре. Таково мое решение. Но прошу вас о последней милости. Мои сородичи не хотят меня знать, и я не желаю быть обузой ни для сестёр, ни для кого-либо ещё. Меня ничто больше не связывает с верой народа, который меня отверг: такова правда, и я знаю, что отец меня бы понял. Умоляю, окрестите меня.