Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

— Не поломай там всего, — хихикала Рита за дверью. — Иначе мы никогда не объяснимся перед абвером.

Какая компрометация! Нужно взять себя в руки, он же мужчина. Так что, вставая, он грохнулся только лишь в душ, который упал с громким плеском. Хорошо еще, что горячая вода бралась не из колонки, иначе взрыв газа был бы эффектным финалом его начинаний.

Шильке поспешно вытерся, но не рискнул выйти совершенно голым и обернул бедра полотенцем. Рита лежала на громадной кровати, прикрывшись одеялом по самый кончик носа. Спальню освещали ненавязчиво расставленные свечки. Дитер как раз задумался над тем, как снять с девушки одеяло и немножко поразглядывать, но она сама избавила его от сомнений. Озорно усмехнувшись, одним движением она сбросила одеяло на пол. Боже… На ней был кружевной пояс и пристегнутые к нему нейлоновые чулки. Черт! Она что? постоянно таскала их с собой? В сумочке? Шильке сглотнул слюну. Судя по реакции организма, он наверняка был фетишистом. Ну не мог он оторвать глаз от тех чулок на стройных ножках. Рита приподнялась на локте и сорвала с Дитера полотенце.

— О! — только и сказала она.

После чего потянула его за руку. Тот свалился на кровать словно медведь, пытаясь не упасть прямиком на Риту. И сразу же коснулся чулок. Он нежно перемещал пальцы по гладкой поверхности, пытаясь поцеловать девушку.

— Ты что-то там говорил о допросе, — прошипела она, умело уклоняясь. — А вот хочешь увидеть, что такое пытки?

И перевалила его на спину, уселась на его бедрах, подтягивая ноги вверх, затем поднялась, направила и медленно опустилась. Собственно говоря, все она делала сама. И она была полностью готовой, была невероятно умелой, все должно было быть спланировано заранее. И в планировании она была весьма скрупулезной девушкой, все доводила до конца. Шильке постепенно куда-то уплывал. Перед его глазами вновь появилось лицо застреленного старика. Да хватит уже — что это с ним происходит? Все время он держал руки на ее бедрах, чувствуя мышцы, напрягающиеся под скользким материалом чулок. Ну, именно. Мало того, что стукнутый пацифист, так еще и фетишист. К счастью, он уже планировал где-то высоко-высоко, вздымался со скоростью ракетного истребителя Ме-163 Комета. Рита поднималась и опускалась мерно, закрыв глаза; Дитер глядел на ее ритмично дергающиеся груди, на закушенную губу.

Финал был громким. Крик Риты спокойно мог бы соперничать с разрывом приличных размеров заряда взрывчатки. И он был настолько сексуальным, что Шильке уже не мог выдержать ни мгновением дольше, они синхронизировались секунда в секунду. Оба тяжело дышали, глядя один на другого, потом девушка упала на простынь рядом с Дитером.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я люблю тебя, — словно эхо повторил он.

Они прижались друг к другу, глядя на продирающийся сквозь щели утренний свет. И тут услышали доходящий со стороны лестницы отзвук шагов.

Рита бросилась к лежащей на стуле сумочке. Шильке сорвался столь же быстро, как обычно — поскользнулся на коврике, но равновесия не потерял и помчался в ванную. Кобура с поясом висела на крючке возле умывальника. И через пару секунд оба они уже стояли посреди спальни, целясь из двух пистолетов в направлении входа.

Дверь, не спеша, открылась, показав пожилую уже уборщицу с ведром и обернутой тряпкой метлой. Женщина при виде двух стволов не проявила ни тени изумления, что, в свою очередь, несколько шокировало нашу парочку.

— Прошу прощения, — сказала уборщица. — Но меня никто не предупредил.

Шильке знал, что истопник не имел права заходить в виллу, но вот про уборщицу он понятия не имел. А ведь предвидеть это мог! Дом был немецкий, следовательно, кто-то должен был регулярно проводить в нем уборку. Черт!

Женщина с метлой развернулась, совершенно не обращая внимания на две голые фигуры с оружием. Но остановилась через шаг, чтобы дать соответствующее объяснение.

— Я же никогда не знаю, то ли здесь бьют, то ли любовью занимаются, — сообщила она. — Когда бьют, так мне заходить можно, а когда любовью занимаются — так нет. А мне откуда знать, тут избиение или любовь? Вот откуда? А только по крику я распознать не могу.

Исполнив обязанность, заключающуюся в объяснении ситуации, женщина закрыла дверь и, судя по звукам, направилась по лестнице вниз. Рита, качая головой, опустила пистолет, который держала в руке.

— Господи… И кого здесь бьют?

— Не знаю, — совершенно честно ответил Шильке.

— Вы сдаете эту спальню в аренду гестапо?

— Не думаю.

Дитер подошел к столику и налил в два стакана соку из графина. Свой выпил в пару глотков.

— Мне кажется, что здесь, скорее всего, имеют место садомазохистские практики некоторых коллег. Для некоторых это ужасно возбуждает, когда имеется кто-то третий. Даже уборщица.

— Боже!

— Вот Бога я бы в это лучше не мешал.

— Ну да. — Рита положила пистолет и поднесла свой стакан ко рту. — В этом весь абвер. Разведка, контрразведка, тайные операции, скрытые в городе убежища, но… Ведь изысканные сексуальные практики старого Бреслау не могут уйти в забытье, правда?

Дитер лишь пожал плечами.

— А я знаю…

— А вот скажи, в абвере имеется своя тайная академия, в которой обучают сексуальной технике?

— Естественно. Теоретические лекции — это конфетка, на тренировках с ассистентками случается по-разному, ведь тебе может попасться и ассистент. Но вот выпускной экзамен — это кошмар, ведь его ведет ветеран разведки, заслуженная и семидесятилетняя фрау профессор. И не каждый сдает!

Рита рассмеялась и прижалась к Дитеру.

Шильке, не обращая внимания на пробегающих под стеночками, перепуганных людей, шел по самой средине улицы. На щеках он чувствовал первые теплые дуновения исключительно ранней в этом году весны. Как бы желая подчеркнуть наступление более способствующего времени года, размещенные на перекрестках громкоговорители передавали веселую, радостную музыку, прерываемую, однако, военными сообщениями. Боевая группа отбила из рук варваров железнодорожную насыпь, которая вновь стала германской, приличной насыпью. Орды грязных дикарей потерпели ужасное поражение. В свою очередь, советские громкоговорители, размещенные за линией фронта, передавали музыку более спокойную, сентиментальную. Они же сообщали, что вот как раз была добыта железнодорожная насыпь, которая сделалась советской, свободной насыпью, а вот банды выродков-фашистов были разбиты, возможно, поначалу их отпихнули, а потом уже уничтожили (сообщение было трудно понять, так как передавалось оно с большой отдаленности). Германские громкоговорители очень сильно беспокоились о германских же гражданских лицах, и они прибавляли бодрости, утверждая, что вражеская авиация ничего никому не сделает, ибо ведь все могут спрятаться в знаменитых «германских подвалах». Шильке никак не мог понять, чем эти легендарные германские подвалы должны были отличаться от, скажем, английских. Наверное, только лишь тем, что в английских, как и ранее, хранили уголь и картошку, а в германских — людей и спиртное, служащее для опьянения тех же людей.