Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

Он был уже здоров, не так бледен, как во время первого посещения д'Артаньяна, и сидел за столом, на котором стоял обед на четыре персоны, хотя Портос был один; обед состоял из отлично приготовленных мясных блюд, отборных вин и великолепных фруктов.

- Добро пожаловать, господа! - сказал Портос, поднимаясь с места. - Вы приехали как раз вовремя. Я только что сел за стол, и вы пообедаете со мной.

- Ого! - произнёс д'Артаньян. - Кажется, эти бутылки не из тех, что Мушкетон ловил своим лассо. А вот и телятина, вот филе…

- Я подкрепляюсь… - сказал Портос, - я, знаете ли, подкрепляюсь. Ничто так не изнуряет, как эти проклятые вывихи. Вам когда-нибудь случалось вывихнуть ногу, Атос?

- Нет, но мне помнится, что в нашей стычке на улице Феру я был ранен шпагой, и через две - две с половиной недели после этой раны я чувствовал себя точно так же, как вы.

- Однако этот обед предназначался, кажется, не только для вас, любезный Портос? - спросил Арамис.

- Нет, - сказал Портос, - я ждал нескольких дворян, живущих по соседству, но они только что прислали сказать, что не будут. Вы замените их, и я ничего не потеряю от этой замены… Эй, Мушкетон! Подай стулья и удвой количество бутылок.

- Знаете ли вы, что мы сейчас едим? - спросил Атос спустя несколько минут.

- Ещё бы не знать! - сказал д'Артаньян. - Что до меня, я ем шпигованную телятину с артишоками и мозгами.

- А я - баранье филе, - сказал Портос.

- А я - куриную грудинку, - сказал Арамис.

- Всё вы ошибаетесь, господа, - серьёзно возразил Атос, - вы едите конину.

- Полноте! - сказал д'Артаньян.

- Конину! - повторил Арамис с гримасой отвращения.

Один Портос ничего не произнёс.

- Да, конину… Правда, Портос, ведь мы едим конину? Да ещё, может быть, вместе с седлом?

- Нет, господа, я сохранил упряжь, - сказал Портос.

- Право, все мы хороши! - сказал Арамис. - Точно сговорились.

- Что делать? - сказал Портос. - Эта лошадь вызывала чувство неловкости у моих гостей, и мне не хотелось унижать их.

- К тому же ваша герцогиня всё ещё на водах, не так ли? - спросил д'Артаньян.

- Всё ещё, - ответил Портос. - И потом, знаете ли, моя лошадь так понравилась губернатору провинции - это один из тех господ, которых я ждал сегодня к обеду, - что я отдал её ему.

- Отдал! - вскричал д'Артаньян.

- О господи! Ну да, именно отдал, - сказал Портос, - потому что она, бесспорно, стоила сто пятьдесят луидоров, а этот скряга не согласился заплатить мне за неё больше восьмидесяти.

- Без седла? - спросил Арамис.

- Да, без седла.

- Заметьте, господа, - сказал Атос, - что Портос, как всегда, обделал дело выгоднее всех нас.

Раздались громкие взрывы хохота, совсем смутившие бедного Портоса, но ему объяснили причину этого веселья, и он присоединился к нему, как всегда, шумно.

- Так что все мы при деньгах? - спросил д'Артаньян.

- Только не я, - возразил Атос. - Мне так понравилось испанское вино Арамиса, что я велел погрузить в фургон наших слуг бутылок шестьдесят, и это сильно облегчило мой кошелёк.

- А я… - сказал Арамис, - вообразите только, я всё до последнего су отдал на церковь Мондидье и на Амьенский монастырь и, помимо уплаты кое-каких неотложных долгов, заказал обедни, которые будут служить по мне и по вас, господа, и которые, я уверен, пойдут всем нам на пользу.

- А мой вывих? - сказал Портос. - Вы думаете, он ничего мне не стоил? Не говоря уже о ране Мушкетона, из-за которой мне пришлось приглашать лекаря по два раза в день, причём он брал у меня двойную плату под тем предлогом, что этого болвана Мушкетона угораздило получить пулю в такое место, какое обычно показывают только аптекарям. Я предупредил его, чтобы впредь он остерегался подобных ран.

- Ну что ж, - сказал Атос, переглянувшись с д'Артаньяном и Арамисом, - я вижу, вы великодушно обошлись с бедным малым; так и подобает доброму господину.

- Короче говоря, - продолжал Портос, - после того как я оплачу все издержки, у меня останется ещё около тридцати экю.

- А у меня с десяток пистолей, - сказал Арамис.

- Так, видно, мы крезы по сравнению с вами, - сказал Атос. - Сколько у вас осталось от ваших ста пистолей, д'Артаньян?

- От ста пистолей? Прежде всего пятьдесят из них я отдал вам.

- Разве?

- Чёрт возьми!

- Ах да, вспомнил! Совершенно верно.

- Шесть я уплатил трактирщику.

- Что за скотина этот трактирщик! Зачем вы дали ему шесть пистолей?

- Да ведь вы сами сказали, чтобы я дал их ему.

- Ваша правда, я слишком добр. Короче говоря - остаток?

- Двадцать пять пистолей, - сказал д'Артаньян.

- А у меня, - сказал Атос, вынимая из кармана какую-то мелочь, - у меня…

- У вас - ничего…

- Действительно, так мало, что не стоит даже присоединять это к общей сумме.

- Теперь давайте сочтём, сколько у нас всего. Портос?

- Тридцать экю.

- Арамис?

- Десять пистолей.

- У вас, д'Артаньян?

- Двадцать пять.

- Сколько это всего? - спросил Атос.

- Четыреста семьдесят пять ливров! - сказал д'Артаньян, считавший, как Архимед.

- По приезде в Париж у нас останется ещё добрых четыреста ливров, - сказал Портос, - не считая сёдел.

- А как же быть с эскадронными лошадьми? - спросил Арамис.

- Что ж! Четыре лошади наших слуг мы превратим в две для хозяев и разыграем их. Четыреста ливров пойдут на пол-лошади для одного из тех, кто останется пешим, затем мы вывернем карманы и все остатки отдадим д'Артаньяну: у него лёгкая рука, и он пойдёт играть на них в первый попавшийся игорный дом. Вот и всё.

- Давайте же обедать, - сказал Портос, - всё стынет.

И, успокоившись таким образом относительно будущего, четыре друга отдали честь обеду, остатки которого получили гг. Мушкетон, Базен, Планше и Гримо…

В Париже д'Артаньяна ждало письмо от г-на де Тревиля, извещавшее, что его просьба удовлетворена и король милостиво разрешает ему вступить в ряды мушкетёров.

Так как это было всё, о чём д'Артаньян мечтал, не говоря, конечно, о желании найти г-жу Бонасье, он в восторге помчался к своим друзьям, которых покинул всего полчаса назад, и застал их весьма печальными и озабоченными. Они собрались на совет у Атоса, что всегда служило признаком известной серьёзности положения.

Г-н де Тревиль только что известил их, что ввиду твёрдого намерения его величества начать военные действия первого мая им надлежит немедля приобрести все принадлежности экипировки.

Четыре философа смотрели друг на друга в полной растерянности: г-н де Тревиль не любил шутить, когда речь шла о дисциплине.

- А во сколько вы оцениваете эту экипировку? - спросил д'Артаньян.

- О, дело плохо! - сказал Арамис. - Мы только что сделали подсчёт, причём были невзыскательны, как спартанцы, и всё же каждому из нас необходимо иметь по меньшей мере полторы тысячи ливров.

- Полторы тысячи, помноженные на четыре, - это шесть тысяч ливров, - сказал Атос.