Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

При этих словах она бессознательно положила свою руку на плечо Германа, он прикоснулся к ней губами.

— Ты говоришь, Лина, что дело принимает серьезный оборот? — спросил он.

— Да, к несчастью! Во главе предприятия стоят влиятельные дворяне, не только здешнего, но и соседних округов, навербованы люди из разных сословий; нет недостатка в тайных складах оружия. Старые солдаты курфюрста, наскучив долгим бездействием, с радостью примкнут к восстанию; и что, особенно важно, кирасирские полки, расположенные здесь и в Мельзунгене, участвуют в деле. Кроме того, полковник Дернберг, один из главных руководителей движения, рассчитывает на карабины своих егерей.

— Значит, офицеры здешних полков, — спросил Герман, — также принадлежат к числу заговорщиков?

— Да, большинство сочувствует предприятию, хотя некоторые из них не совсем надежны, но рассчитывают, что в момент восстания они увлекутся примером товарищей и не захотят отстать от них.

— Но может случиться обратное, — заметил Герман, — и они перейдут на сторону наших врагов!..

— Во всяком случае, — продолжала Лина, — на праздниках должны быть решены главные вопросы, так как теперь им удобнее собираться, нежели в обыкновенное время. Сходки назначаются в разных местах, но всего чаще у хозяина гостиницы Дарфлера. Мне кажется, что ты, Герман, должен сперва обдумать, как вести себя относительно этих фанатиков. Если ты не последуешь слепо за ними и выкажешь малейшее колебание, то этого достаточно, чтобы возбудить их подозрение. Лучше всего поговори с Людвигом и спроси у него совета, а сегодня вечером, если ты ничего не имеешь против этого, мы отправимся на елку к госпоже Стелтинг.

— Если не ошибаюсь, — сказал Герман, — ты упоминала ее фамилию в первый день твоего приезда в Кассель, когда рассказывала мне о твоих новых знакомых.

— Да, это вдова одного офицера, очень образованная женщина из старинной дворянской семьи и при этом вполне обеспеченная. Сын ее служит в кирасирском полку, который стоит в Мельзунгене, кроме того, у нее есть дочь Кордула, замечательно милое и доброе существо, но, к несчастью, с органическим пороком сердца; бывают дни, когда она так дурно себя чувствует, что мать ежеминутно опасается за ее жизнь…

Госпожа Стелтинг, высокая, стройная женщина со сдержанными манерами, приветливо встретила Германа и Лину, дочь ее привстала с кресла, чтобы поздороваться с гостями, и опять опустилась в него с видимым усилием.

Она походила на мать, но черты лица были более правильные и казались еще изящнее из-за прозрачной белизны кожи. Худенькая фигура и кроткое выражение миловидного лица придавали ей нечто детское и беспомощное, что заставляло окружающих оказывать ей особенное внимание. На Германа она произвела такое приятное впечатление, что он сел рядом с ней и с первых же слов выразил столько сердечного участия к ее положению, что молодая девушка почувствовала себя с ним, как со старым знакомым.

— Я давно слышала о вас, — сказала она тихим, прерывающимся голосом. — Но в последнее время все стали величать вас господином инспектором!

— Предупреждаю вас, что моя дочь ненавидит какие бы то ни было титулы, — заметила с улыбкой госпожа Стелтинг, обращаясь к Герману.

— Да, сознаюсь в этом! — сказала Кордула. — Человека и без того нелегко узнать, а тут еще он является перед вами с кличкой, которая не имеет ничего общего с его личностью. Разве недостаточно его имени? Какая надобность объявлять всем о роде его занятий или службы, или же, кто были его предки?

— Быть может, это делается из скромности, — заметила Лина, — потому что многие должны сознавать, что их личность сама по себе не имеет никакого значения, но они все-таки в состоянии заниматься тем или другим делом.

— Мне кажется, что им следовало бы радоваться, когда их называют по имени и не игнорируют их личность.

— В таком случае, я буду просить вас, фрейлейн Кордула, называть меня по имени, — сказал Герман, — надеюсь, что вы не откажете мне в этом!

Девушка кивнула головой в знак согласия.

— Вы должны как можно чаще бывать у нас, — продолжала она. — Если бы вы знали, как я люблю общество, но, к несчастью, доктора запрещают мне всякое движение, и люди сами должны являться ко мне. Только книги и газеты до известной степени заменяют мне их, так как сообщают мне о том, что делается в мире. Надеюсь, что и вы, господин Герман, расскажете мне сегодня что-нибудь интересное.

— С величайшим удовольствием, — ответил Герман. — Вы, вероятно, любите музыку, я могу передать вам последние новости о Бетховене и других знаменитых артистах из Вены. Луиза Рейхардт переслала мне несколько писем, полученных ею от отца, если хотите, я прочту вам когда-нибудь наиболее интересные из них.

— Какой вы милый! Прочитайте мне прежде всего о Бетховене! — воскликнула больная. — При этом на щеках ее выступил яркий румянец, так что мать все время следившая за ней, видимо, встревожилась.

В эту минуту раздался звонок, и госпожа Стелтинг поспешила навстречу гостям.

Приехала Марианна фон Штейн.

— Я немного опоздала, — сказала она, входя в гостиную. — У нас также была елка: начальница не хотела отступать от старого обычая, и по этому случаю сделала подарки всем молодым девушкам, живущим у нас.

Как вы себя чувствуете моя дорогая? — добавил она, садясь возле Кордулы. — Господин доктор прекрасный рассказчик, я с удовольствием послушаю его.

Госпожа Стелтинг вышла вместе с Линой зажигать елку, приготовленную в соседней комнате. Несколько минут спустя, двери отворились настежь, и разукрашенная елка предстала в ярком свете зажженных свечей. Лицо больной девушки просияло от радости. Фрейлейн Штейн осторожно взяла ее под руку и повела к елке, сделав знак Герману, чтобы он придвинул кресло.

На столе были разложены подарки: Герман получил от Лины красивый портфель; мать подарила Кордуле вновь вышедшую книгу «Путешествие вокруг света» с картами и гравюрами, которая доставила ей видимое удовольствие.

— Давно ли вы приехали в Гомберг, господин доктор? — спросила фрейлейн Штейн, обращаясь к Герману. — Сообщите мне, что вы слышали в Касселе о моем брате, бывшем прусским министре.

— Я слышал только, что он выехал из Кенигсберга.

— А я получила сегодня письмо от брата, и могу передать вам самые последние известия. Оказывается, что Наполеон отдал приказ, чтобы все поместья du «nomme Stein», как сказано в акте, находящиеся во владениях Рейнского союза, были конфискованы. Но, вероятно, этим дело не ограничилось бы, поэтому брат мой скрылся заблаговременно и теперь находится в Праге…

Фрейлейн Штейн печально улыбнулась при последних словах и выразила надежду на лучшие времена; хозяйка дома не разделяла этой надежды; и хотя все думали о предстоящем восстании, но никто не решился заговорить о нем.