Генрих Кениг - Карнавал короля Иеронима

Затем он любезно поклонился Герману, который сразу вспомнил, что его зовут Вильке, и что это тот самый юноша, который так развязно беседовал с ним о политике в Шомбургском саду.

Герман хотел последовать за бароном, но Вильке остановил его:

— Не советую идти за приятелем, когда его тащат в полицию, — сказал он, — лучше зайдите ко мне, когда выберете удобную минуту…

С этими словами услужливый юноша поспешно удалился, а Герман вернулся на свое место в сильном беспокойстве. Он с нетерпением ожидал окончания спектакля, чтобы подойти к капельмейстеру и сообщить ему о случившемся. Рейхардт растерялся более, нежели можно было ожидать при его обычной смелости, он тотчас же собрался идти вместе с Германом на квартиру барона Рефельда. Они не застали его и решили отправиться в полицейское бюро, чтобы узнать о его участи, но, выйдя на улицу, вскоре встретили барона, который молча взял их под руки и повел к себе.

Когда они вошли в кабинет и слуга зажег свечи, барон, поблагодарив обоих приятелей за участие, сказал им:

— На этот раз, по-видимому, все сошло благополучно! Проклятые шпионы действительно выследили нашего агента Эйзенгарта и арестовали его. Но, к счастью, догадливый малый явился сюда под именем Зибрата и сбрил себе бакенбарды, так что приметы оказались неверными и его выпустили. Задержанное письмо написано моим управляющим, и они были так любезны, что вручили его мне. Но во всяком случае неизвестный молодой человек оказал мне большую услугу, предупредив меня, в чем дело. Любопытно было бы знать его фамилию!

— Его зовут Вильке, он служит у генерала Бонгара, — сказал Герман, — я случайно познакомился с ним в Шомбургском саду…

Для всех осталось загадкой, что могло побудить молодого чиновника из жандармского бюро оказать такую важную услугу барону Рефельду.

— Поговорим об этом в другой раз! Теперь нужно прочесть письмо, — сказал барон. С этими словами он открыл свой письменный стол и достал из потайного ящика картонную сетку с неправильными короткими и длинными вырезками, которую наложил на первую страницу письма. В отверстия сетки видны были отдельные слова, составлявшие целые фразы, барон торопливо записал их карандашом, то же сделал он и с остальными страницами. Лицо его казалось озабоченным.

— Вот времена! — сказал он, обращаясь к Герману. — Близкие приятели, чтобы переписываться друг с другом, должны прибегать к разным уловкам. Разумеется, передаваемые этим способом известия крайне лаконичны, иногда сообщается только через кого будут посланы бумаги. Однако довольно о делах, я сильно проголодался! Не хотите ли отправиться со мной ужинать в «Hotel de France»? Там отлично кормят и подают настоящее французское вино.

Герман отказался от приглашения, так как чувствовал сильное утомление и решил отправиться домой. Здесь хозяйка встретила его с сияющим лицом и сообщила, что молодые вернулись из Нейгофа. Лина долго поджидала его, а Людвиг ушел раньше с каким-то пожилым господином.

Герману плохо спалось в эту ночь, он беспрестанно просыпался и встал с восходом солнца, так что еще не успел рассеяться утренний туман в долинах. К желанию видеть друзей у Германа примешивалось нетерпение сообщить им скорее о результате своего свидания с Берканьи, так что он едва мог дождаться часа, когда ему показалось возможным отправиться к ним без нарушения приличий.

Когда он вошел в прихожую, то услышал запах кофе, из чего заключил, что Гейстеры, вероятно, сидят за завтраком. В одной из ближайших комнат шел оживленный разговор; при этом его неприятно поразил незнакомый мужской голос, тем более что присутствие постороннего человека могло помешать ему говорить с друзьями о своем деле. Лина, услыхав его шаги, выбежала к нему навстречу и повела в столовую, где он застал подполковника Эммериха и сразу узнал его, хотя видел его только издали в Нейгофе. Людвиг поспешил представить его, затем Германа усадили за завтрак.

— Как жаль, — сказала Лина, — что вчера тебя не было дома. Мы долго просидели у матери, поджидая твоего прихода, наш дорогой гость рассказывал много любопытного из своей походной жизни в Германии и Америке.

— А теперь пусть господин доктор сообщит нам, чем кончилось его свидание с Берканьи! — сказал неожиданно Эммерих, и этим привел в сильное смущение обоих супругов, особенно, когда Герман спросил его с некоторой досадой: откуда он мог получить такие сведения?

— Я рассказал подполковнику Эммериху всю эту историю, — пояснил Гейстер, — он принадлежит к числу наших друзей и интересуется положением края. Заговорили о генерал-директоре полиции, и я для характеристики этого господина указал на его поступок с тобой, мы все искренно желаем, чтобы ты благополучно выпутался из его когтей!

— Ваше желание исполнилось, вы можете поздравить меня! — ответил Герман с самодовольной улыбкой.

— Мать говорила мне, что ты вернулся из полиции в веселом расположении духа, — сказала Лина. — Значит, ты умно повел дело!

— Меня главным образом выручило счастье, — ответил Герман. — Я пришел сюда, чтобы подробно сообщить вам обо всем, но мне не хотелось бы наскучить своим рассказом вашему гостю…

— Не бойтесь этого, — прервал его с живостью Эммерих, — мне известно, что советовал господин Гейстер, и поэтому я с особенным интересом буду слушать вас.

Герман начал свой рассказ и, едва успел кончить его, как старик вскочил с места, чтобы пожать ему руку.

— Вот это по-моему! — воскликнул он. — Где помогает счастье, там не нужно осторожности! До сих пор во всех моих предприятиях я действовал, как вздумается, и меня всегда спасала счастливая случайность. Обыкновенно судьба дает одним людям счастье, других наделяет благоразумием, но чтобы сочетать то и другое, нужно поставить во главе нашего предприятия вас, Гейстер, и господина доктора — тогда можно ручаться за успех…

С этими словами Эммерих вопросительно взглянул на Гейстера, который слегка покачал головой.

Лина поняла значение этого знака: несомненно, вопрос шел о том, чтобы вовлечь Германа в таинственное предприятие; у нее появилось опасение за будущность неопытного юноши. Она знала, что Эммерих, не задумываясь, пожертвует им, если это окажется нужным для его целей; и без того считала она немалым несчастьем, что Людвиг так подружился с ним. Но теперь он был их гостем, и она старалась по возможности быть внимательной к нему.

Гейстер поспешил переменить разговор и стал пересчитывать предстоящие им визиты, которые хотел начать со следующего дня. Лина при своем веселом и беззаботном характере не чувствовала особенной боязни, но так как это было ее первое вступление в большой свет, то она не могла относиться равнодушно к такому важному событию. В числе лиц, с которыми Гейстер хотел познакомить свою жену, были Рейхардты, и Лине хотелось, чтобы Герман отправился вместе с ними, так как она надеялась, что благодаря его дружбе с семейством капельмейстера она получит приглашение на их музыкальные вечера. Со своей стороны, она обещала Герману познакомить его с госпожой Энгельгардт.