Мармадьюк Маллоу - Универсальный саквояж миссис Фокс

– Эй ты, пижон!

Голос был гнусавым. Владелец голоса, сидевший за соседним столиком, опустил газету, которую держал в руках, и оказался высоким, худым креолом, очевидно, испанским или португальским, с впалыми щеками, пышными усами и грустными карими глазами

Д.Э. медленно обернулся. Незнакомец ткнул в газету коричневым пальцем.

– Не про тебя ли здесь написано?

Нос этого типа, похожий на грушу, непрерывно шмыгал. Так, издавая своим носом подозрительные звуки, незнакомец прочел вслух:

В прошедшие выходные был дерзко ограблен дом К.Х. Гилмана, 1552, Филлмор-стрит.

В субботу вечером хозяева, владелец страховой конторы «Гилман и Ко.» и его супруга, находились в театре. Соседи утверждают, что заметили, как из окна выбрался человек, по виду лет восемнадцати-девятнадцати, роста приблизительно шести футов с небольшим, обутый в белые парусиновые туфли. Жена соседа, миссис Гамп, закричала, но грабитель уже скрылся из вида. По ее словам, он побежал в сторону Четвертой улицы. Ведется расследование.

Повисла тишина. Впрочем, не совсем тишина: некоторые из посетителей начали приподниматься с мест. Д.Э. Саммерс обозрел свои ноги.

– И что? – поинтересовался он. – Только туфли и рост? Не маловато ли?

Дальше М.Р. Маллоу успел только понять, что стул незнакомца отлетел в сторону, вскочивший Джейк впечатан лицом в стол, руки его скованы за спиной наручниками, а деньги со стола исчезли.

– Да я понятия не имею, где эта Филлмор-стрит! – с трудом выговорил он. – Меня вообще там не было!

– Да брось, – незнакомец ткнул ему в спину стволом револьвера, – где же был в субботу вечером, около шести?

– Ха, – сказал Д.Э. и попробовал выпрямиться, – в субботу вечером я еще был в Санта-Кларе, 1407 О'Фаррел, угол с Лагуна-стрит, в пансионе для мальчиков мадам Гландау! Убери руки, фараон!

– Где-где? – незнакомец засмеялся вместе с посетителями бара. – В пансионе для мальчиков? То-то, я смотрю, твой дружок так глазами хлопает.

В ответ на последние слова Д.Э. резко дернулся, тут же ударился скулой о стол, но успел лягнуть незнакомца в колено.

– Тихо ты, – сдавленно прохрипел он компаньону. – Сейчас все уладим.

Джейк попробовал повернуться к незнакомцу.

– Эй ты, вакуумный соплеуловитель, сесть-то дай. Я все расскажу.

Тогда, шесть недель назад, мистер Саммерс, в расстроенных чувствах, пошел в больничный парк, сел на скамейку, выудил из мусорной урны газету и вычитал в ней, о Боже, вычитал, что «в пансион мадам Гландау требуется учитель гимнастики». За, как значилось в объявлении, «достойное кандидата вознаграждение».

К обеду искатель приключений стоял перед трехэтажным зданием с высокими окнами и большим двором за чугунной оградой. Он задумчиво посмотрел на большие круглые часы под самой крышей, пожал плечами, и стал подниматься по ступенькам.

Кабинет мадам, в который проводили «молодого человека по объявлению», выглядел элегантно. Хозяйка пансиона была брюнетка лет, может быть, тридцати пяти, очень стройная. Она была красива той красотой, какими бывают Злые Волшебницы на детских картинках. Тонкой рукой мадам не без отвращения перебирала рисунки, лежащие перед ней на столе.

Д.Э. не стал дожидаться, когда его попросят покинуть здание, и начал с решительного: «Простите, мадам, дорожная неприятность!». Имея в виду как отсутствие рекомендательных писем от миссис Вандермюллер и мистера Тихо Браге из Женевской гимнасии гуманитарных наук, так и ссадины на скуле и на подбородке, и свой впечатляющий фонарь.

– Вы предпочитаете заниматься по немецкой или по шведской системе?

Говорила мадам быстро – только успевай соображать, много – только успевай догонять, и такие вещи – только успевай выкручиваться.

– Это, – вдумчиво ответил Д.Э. – зависит от обстоятельств.

– Немецкая манера, безусловно, более в моде, – согласилась мадам, не слушая его ответа. – Но ведь мы не ставим целью делать из детей без пяти минут гимнастов.

Тон мадам Гландау был повышенным, голос – громким, в общем, Д.Э. Саммерс, может, и не расстроился бы в случае отказа. А еще была у нее странная манера: разговаривать со сжатыми зубами, как если бы мадам мужественно выносила некие муки.

– Мой муж – а он прекрасный спортсмен, – продолжала она, – в данный момент увлекся фотографией. Он не имеет более времени на то, чтобы заменять учителей. Он и так взвалил на себя слишком много. Первейшая обязанность школы…

Мадам встала и принялась доставать из шкафа книги.

– …выработать у учеников правильную осанку…

Книги с грохотом швырялись на стол.

– …хорошую физическую форму…

– … и дисциплину. Безусловно, дисциплину! Это самое важное в любом воспитательном методе.

Последняя, самая толстая, книга издала грохот, похожий на эхо от пушечного выстрела, при этом не обнаружив на себе ни пылинки:

«ПРЕПОДАВАНИЕ ЭЛЕМЕНТАРНОЙ ШКОЛЬНОЙ ГИМНАСТИКИ»

Мадам уселась на место.

– И как итог, – заключила она, – научить применять усилия как тела, так и души, в остальных предметах.

Д.Э., спохватившись, расправил плечи и выпрямил спину.

– Они, – продолжала хозяйка пансиона, – должны усвоить: без усилий ничего не добьешься!

Они? Ах да!

– Как это верно, мадам, – сказал он вслух.

– …то есть, научиться работать.

– Конечно, мадам.

– Бесплатный сыр, – изящная дамская рука неожиданно хлопнула по столешнице, – бывает сами знаете, где!

Хорошо, что Саммерс-старший тоже любил лупить по мебели подобным образом, иначе точно бы нервы не выдержали – отскочил, как пить дать.

С минуту мадам записывала что-то в журнал. Наконец, сунула перо в чернильницу и продолжила:

– На моем муже держится вся хозяйственная часть. Прислуга, покупка белья, провизии, машинерия для кабинетов – все. Кроме того, он преподает чтение, рисование, чистописание в младших классах и фотографию. Фотография – дело всей его жизни. При упоминании фотографического искусства Джейк все-таки вздрогнул.

– Ваш муж – счастливый человек, мадам, – заметил он. – Иметь дело всей жизни – это…

Он попробовал найти слова, но то, что так легко было сказать когда-то миссис Фокс, совершенно здесь не годилось.

– Вот! – вскричала мадам, вскакивая. – Я постоянно об этом говорю! Постоянно объясняю мальчикам, их родителям – как об стену!

Мадам Гландау посмотрела на рисунки, поморщилась, сунула рисунки в папку. Завязала тесемки. Пометила что-то в лежавшем перед ней журнале.

– Кругом сплошные болваны, – мрачно сказала она и сунула папку на полку.

Д.Э. постарался сделать вид, что последнее никоим образом не может к нему относиться.

– Увы, мадам.