Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Даже среди такого достопримечательного множества этот парень стоил того, чтобы на него посмотреть: гибкий, прекрасно сложенный, он восседал на коне, словно император. За исключением пернатого убора и набедренной повязки одежды на нем не было, лицо и туловище блестели от слоев охры и вермийона. Из-за пояса торчали два длинноствольных кольта, к седлу была привязана каменная палица, а в руке он сжимал украшенное перьями копье. В ответ на мой беспокойный взгляд Стоящий Медведь поежился и буркнул:

– Маленький Большой Человек. Правая рука Ташунка Витко – Бешеного Коня.

Тут мне стало совсем плохо. Получается, это были Плохие Лица оглала, самая отчаянная из всех диких шаек с реки Паудер. Враждебные индейцы все-таки решили принять участие в совете.

Я шепотом сообщил об этом Терри и Эллисону. Отважный клирик вытаращил глаза, а рука Коллинза снова скользнула за отворот сюртука. Затаив дыхание, мы ждали; Маленький Большой Человек остановил коня рядом с Красным Облаком, обвел все собрание взглядом, а потом намеренно развернул мустанга так, чтобы оказаться спиной к нам. Как сейчас, вижу худое размалеванное тело, пернатую голову и вскинутое копье. Потом он с силой вогнал его в землю прямо у ног Красного Облака и закричал:

– Я убью всякого вождя лакота, который заведет речь о продаже Черных Холмов!

Поднялся шум, и мне пришлось кричать Терри на ухо, чтобы перевести сказанное. Миллз скомандовал драгунам держать строй, но Боящийся Лошадей с полудюжиной своих людей в мгновение ока окружил Маленького Большого Человека, с воплями тесня его к приведенному им отряду. Собрание заволновалось, но, слава богу, все оставались на местах. Пятнистый Хвост вскочил и воздел руки, призывая к порядку. Стоящий Медведь потянул меня за рукав, и, поглядев туда, куда указывал его палец, я изумленно выругался.

За нашими местами стояла санитарная повозка. Ее лошади спокойно щипали траву, а кучер стоял на козлах, созерцая творящийся беспорядок. А по направлению к повозке мчался одинокий всадник, элегантно сидящий в дамском седле. Завидев меня, всадник радостно замахал. Вскочив со стула, как подброшенный, я кинулся к Элспет, сходя с ума от страха и тревоги.

– Какого черта ты тут делаешь?! – вскричал я, хватаясь за поводья.

– Ну не могла же я пропустить великое пау-вау! – отвечает белобрысая идиотка. – О, какое великолепное зрелище! Ради чего они все тут собрались? Ах, и мистер Пятнистый Хвост здесь! Вот это дела, Гарри, никогда еще я не видела столько…

– Чтоб тебе, ты же должна была оставаться в лагере, безмозглая курица! – я с силой стянул ее с седла.

– Гарри, что ты делаешь? Ах, осторожнее с моим платьем! Чего ты так разозлился? Нельзя употреблять такие нехорошие слова! Не сердись, я всего лишь хотела посмотреть – не затем ли я вообще сюда приехала? Ах, глянь, глянь на тех, что с рогами и клыками на головах! Ну разве не гротескные фигуры? А вот те всадники – можно ли вообразить что-то более величественное? Какие краски… Ах, ни за что в жизни не соглашусь пропустить такое!

Едва сдерживаясь, я сграбастал ее и запихнул в повозку.

– Сиди здесь и не высовывайся! Бога ради, женщина, разве ты не видишь, что это опасно? Нет, объяснять некогда. Сиди здесь и жди, пока я не вернусь, черт побери! Присмотри, чтобы леди не выходила отсюда! – наказал я изумленному кучеру и побежал назад, сопровождаемый блеяньем Элспет.

Пространство перед навесом было теперь заполнено жестикулирующими и вопящими индейцами, центром служила отчаянно спорящая группа вокруг Маленького Большого Человека. Члены делегации стояли, растерянно оглядываясь, Миллз что-то настойчиво нашептывал Терри. Собрание расходилось: часть индейцев спускалась к нам, остальные рассаживались по мустангам. Кличи и вопли становились громче, в воздухе замелькало оружие. Я заметил могучую фигуру Пятнистого Хвоста – он прокладывал себе путь через толпу, крича что-то Боящемуся Лошадей. Через минуту вождь был под навесом и обратился к Миллзу:

– Сажать их в повозку! Немедленно! И тут же уезжать в лагерь!

Эллисон раскрыл уже рот, намереваясь что-то сказать, но Пятнистый Хвост схватил его за руку и почти бегом потащил к санитарному фургону. Драгуны сомкнулись вокруг нас, сдерживая визжащую толпу всадников сиу. Посадка в повозку не походила на чинное отбытие делегации: священник уронил очки, а Эллисон растерял свои бумаги. Ощущалось, как паника захлестывает всех, словно волна. Боже, эти дьяволы могли прорваться к нам в любую минуту! Ситуация висела на ниточке, и Стоящий Медведь, торопясь, толкнул меня не к повозке, к свободному мустангу. Меня такой расклад устраивал: если начнется заварушка, у всадника больше шансов, чем у пассажира набитого битком фургона, который наверняка привлечет к себе общее внимание. Бог мой, Элспет-то в фургоне!

Но делать было нечего. Скача стремя в стремя со Стоящим Медведем, я старался держаться рядом с пологом тронувшейся санитарки. Нас окружали синие мундиры Миллза вперемешку с воинами Боящегося Лошадей. Слава богу, Миллз сохранил голову, и все сабли оставались в ножнах. Вокруг царил хаос, индейская масса выкрикивала угрозы и насмешки, но повозка набирала ход, лошади перешли на рысь. Мы миновали деревья и выкатились на дорогу к лагерю, идущую через большие холмы. Я проглотил страх и попытался осмотреться.

По обе стороны от нас прерия кишела конными индейцами, улюлюкающими и вопящими. Мне удалось разобрать несколько слов, которые сводились к тому, что у любого, кто посмеет вторгнуться в область реки Паудер, земля задрожит под ногами, так что потроха захватчика сожмутся от страха, а молнии Черных Холмов ослепят и испепелят его. Чем больше было шума, тем больше мне это нравилось, поскольку напоминало пьяную похвальбу. Краснокожие наблюдают, как вожди исантанка улепетывают во весь дух, и возможно, вполне удовлетворятся этим зрелищем. Но достаточно одного неверного движения со стороны Миллза или его парней, случайного выстрела с любой из сторон или просто всплеска кровожадности в одном из наших галопирующих приятелей – и в мгновение ока начнется резня.

Мы уже во весь опор мчались к лагерю, а драгуны, держа строй, прикрывали нас. Позади них виднелись сиу. Среди ближайших был один стервец в рогатом головном уборе. Он размахивал томагавком и предлагал перебить всех белых и сжечь их вигвамы. Неожиданно горлопан ухитрился проскользнуть между солдатами и ринулся к повозке. И тут я стал свидетелем одного из самых ловких и хладнокровных трюков на моей памяти. Стоящий Медведь метнулся к нахалу, намереваясь преградить ему путь; я взвизгнул от ужаса, понимая, что, если он срежет рогатого, вся толпа кинется на нас. Но, поравнявшись с вопящим сиу, Стоящий Медведь со смехом ухватил его за руку.