Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

– Тебе так надо убить кого-нибудь, великий воин? Ну так убей! Видишь вон того жеребенка? Посмотрел бы я, как ты хотя бы с ним ухитрился справиться!

Среди всадников действительно затесался жеребенок. Рогатый посмотрел на него, потом на Стоящего Медведя, завыл, выхватил револьвер и кинулся за жеребенком. С воинственным воем остальные присоединились к погоне. Вернувшись ко мне, Стоящий Медведь пожал плечами и покачал головой. Я был мокрым от пота, так как понимал, что только смекалка индейца спасла нас. [1122]

После описанного эпизода сиу отстали, и мы проделали остаток пути до лагеря в безопасности. Миллз благоразумно придержал один взвод, использовав его в качестве арьергарда, тогда как второй отправил сопровождать фургон далее. Я остался с Миллзом, так как всегда выгодно отступать последним, до последнего бравируя перед лицом опасности. Все выглядело вполне мирно, и я знал, что Элспет с комиссией ничто не угрожает. Миллз подошел к делу тщательно: в миле от лагеря мы встали и подождали, пока парни Боящегося Лошадей вернутся из разведки. Те доложили, что дакота разбрелись по своим типи, а враждебные индейцы Маленького Большого Человека уехали. Случившееся могло показаться пустяковым недоразумением, но я-то понимал, что все висело на волоске.

Наконец мы со взводом вернулись, и мне не терпелось устроить хорошенькую взбучку своей полоумной женушке. Надо же было придумать: отправиться одной на «великое пау-вау»! Даже ей должно было быть понятно, что при внешнем спокойствии жизни в лагере соваться без сопровождения в дикую прерию глупо. Если бы собрание закончилось побоищем, ей было бы несдобровать.

В наших комнатах ее не оказалось. Миссис Миллз не видела Элспет. Я бросился на поиски ординарца Терри, как вдруг заметил возницу санитарного фургона. Рядовой-ирландец обихаживал в конюшне своих лошадей. Я спросил его, и он вытаращился на меня, словно свихнувшаяся макака.

– Ее светлость, сэр? Хм, я не видал ее с тех самых пор, как вы запихнули леди в повозку.

– Ты хочешь сказать, с тех пор как привез ее назад?

– Я не привозил ее назад, – заявляет он, и ледяной ужас начинает сковывать мои члены. – Верное дело, разве она не вылезла наружу, чтобы поглядеть на шоу, прям сразу после того, как вы усадили ее? Я думал, она с вами, полковник, или еще с кем из джентльменов…

– Проклятый дурак! – меня всего трясло. – Хочешь сказать, что она осталась там?!

Ирландец залепетал что-то, но я уже бежал к стойлам, охваченный таким ужасом, который редко испытывал ранее. Элспет осталась там, среди этих дикарей, этой чертовой орды… Боже, это когда они в таком настроении! Безмозглая, тупая, маленькая… И тут, не веря собственным ушам, я уловил звук, доставивший мне такое облегчение, что я почти расплакался.

– Гарри! Гарри, дорогой! Эге-гей!

Она скакала через плац, подгоняя лошадь и улыбаясь во весь рот, целая и невредимая, если не считать сброшенной шляпы и растрепавшихся волос. Я все еще не мог пошевелиться, когда Элспет соскользнула с седла и чмокнула меня в щеку. Я инстинктивно прижал ее к себе, весь трепеща от пережитого.

– Почему вы все так быстро уехали? Я подумала даже, что меня забыли, – со смехом восклицает она и распахивает глаза в притворном ужасе. – Одну, совсем беззащитную среди диких индейцев! Признаюсь, я прямо испугалась!

– Ты… ты же должна была оставаться в фургоне… Я же наказывал тебе…

– Ха, да как я могла? Мне хотелось видеть происходящее. Разве это не захватывающее зрелище? Все индейцы мечутся, издают свои воющие звуки, трясут перьями! С чего это все так переполошились? Я надеялась, – задумчиво продолжает она, – что они затеют какой-нибудь боевой танец, но не тут-то было. Потом обнаруживаю, что вы все исчезли, оставив меня одну. Я пыталась кричать вслед повозке, но никто не слышал.

– Элспет, – слабо молвлю я. – Никогда, никогда не поступай так больше. Тебя могли убить… Когда я узнал, что тебя не было в фургоне…

– Конечно, любимый, ты волновался! Но, надеюсь, не слишком сильно? Со мной ничего не могло случиться, поскольку индейцы заметили меня и окружили своими мустангами, что-то крича на свой лад. И хотя я не могла выйти, мне совсем не было страшно, разве что совсем чуточку…

И это неудивительно. По жизни мне приходилось встречаться с храбрыми людьми: Броудфутом и Гордоном, Бруком и Гарибальди – ну да, не стоит забывать про Кастера, – но по части хладнокровия и отваги Элспет Флэшмен, урожденная Моррисон, могла заткнуть за пояс их всех вместе взятых. Я легко мог вообразить ее, невозмутимо стоящую в своей украшенной цветочками зеленой амазонке и соломенной шляпке с лентами посреди толпы беснующихся дикарей, бросающих на нее кровожадные взгляды. Проглотив ком в горле, я спросил, что было дальше.

– Ну, один из них, очень свирепого вида, с двумя пистолетами и лицом, раскрашенным желтой и алой красками, («Боже правый, видимо, это был сам Маленький Большой Человек», – подумал я), подошел и рявкнул на меня, потрясая кулаком. Звучало очень жутко. Я ему говорю: «Доброе утро», а он как закричит! Но потом он присмирел и стал вести себя почти вежливо.

– С какой это стати?

– Я улыбнулась ему, – отвечает она, будто этого объяснения достаточно. Но возможно, так оно и есть. – И он заставил успокоиться других. Потом внезапно кивнул мне и отвел к мистеру Пятнистому Хвосту. Ну а уж тут, разумеется, все пошло лучше некуда.

Мои тревога, облегчение и приступ нежности испарились в один миг. Я оглядел ее, она же продолжала трещать, одной рукой обнимая меня за талию, а другой приводя в порядок прическу.

– Он так обрадовался , увидев меня, и пытался говорить по-английски, но так ужасно, что оба мы рассмеялись! Потом вождь отослал остальных прочь и кое-как растолковал, что имело место быть некоторое замешательство, и ему придется выждать немного, прежде чем отослать меня в лагерь. Так что, как видишь, со мной все было хорошо, и мне жаль, что ты волновался из-за меня, милый, но, право слово, не имелось никаких причин.

Да неужели? Она провела в обществе Пятнистого Хвоста более часа, причем совершенно наедине… Я раскусил этого подлого дикаря и знал, как воздыхает и млеет по нему Элспет… Все мои старые, прекрасно обоснованные подозрения, нахлынули на меня потоком: тот первый раз, тридцать с лишним лет назад, когда она клялась, что каталась в парке, а на самом деле врала; или когда плясала полуголая перед Кардиганом, пока я забылся в пьяной дреме в чулане; или когда обнималась с этой жирной змеей Усманом, или… О, один Бог знает, сколько еще их было. Я пытался обрести дар речи.

– Что он с тобой… Нет, что ты с ним… Я хочу сказать… Что у вас было, черт возьми!

– Ах, он отвел меня в одну очаровательную маленькую рощицу с палаткой, где я могла с удобством отдохнуть, пока вождь улаживает дела со своими друзьями. Потом он вернулся и мы мило поболтали. Точнее, – она захихикала, – он пытался болтать, но это было так трудно с его чудовищным английским. Ой, почти все, что ему удавалось сказать, это «От-чень хорошо!».