Виктор Смирнов - Адъютант его превосходительства. Том 2. Книга 3. Милосердие палача. Книга 4. Багровые ковыли

— Я вас не подведу, — сказал Юра.

— Я тоже пойду с Юрой, — умоляюще посмотрела Лиза на отца. — Можно, папа? Юре будет веселее!

— Нет! — твердо сказал Юра.

— Ну вот видишь, — развел руками Лоренц. — Видимо, в планы Юрия ты просто не вписываешься.

Юра не стал больше ждать, он торопливо пошел по дороге, ведущей от кладбища вниз, к Аполоновой балке.

— Ну, Юрка! Я тебе этого не прощу! — крикнула ему вслед Лиза. — А еще клятву давал!

У Аполлоновой балки Юра не пошел на пристань, а сел на трамвай, заполненный рабочим людом, едущим в город. Обогнув Южную бухту, на конечной остановке он должен был пересесть на другой трамвай, идущий в центр города. Но, чтобы сэкономить деньги, Юра отправился пешком.

…После тихой Александро-Михайловки в Севастополе даже в будний день было многолюдно и шумно. Люди шли в одну и в другую сторону не только по тротуарам, но и по булыжной проезжей части, благо машин и конных экипажей было мало и им приходилось пробивать себе в этом многолюдье дорогу визгливыми клаксонами и криками «Посторонись!». Разносчики напитков надрывно призывали выпить воды, компота или крюшона. Их перекрикивали продавцы папирос:

— Есть «Ира»! Есть «Ада»! А других курить не надо!

Юре было хорошо в этой толпе. Он с любопытством рассматривал лица важных господ, проезжающих в экипажах, и надменных военных генералов, протискивающихся сквозь толпу в своих длинных, блестящих никелем автомобилях.

Он вздрогнул, когда кто-то вдруг окликнул его:

— Юра! Львов!

Юра поднял глаза и увидел почти совсем рядом сидящего в роскошном лимузине офицера со смуглым красивым лицом. Распахнутый легкий плащ открывал блестящие шнуры аксельбантов. Офицер смотрел на Юру из медленно движущегося сквозь толпу автомобиля, улыбаясь и как будто не веря своим глазам.

«Да это же Микки Уваров!» — вспомнил Юра.

С тех давних пор, что они не виделись, Микки изменился, утратил мальчишечью гладкость лица и беззаботность выражения больших светлых глаз, но, несомненно, это был он. Уже, наверное, не Микки, как все привыкли его называть тогда, в штабе Ковалевского. Даже Юра. Теперь он был уже Михаил Андреевич Уваров.

Первым порывом Юры было броситься к давнему знакомому, но тут же он сообразил, что Микки — один из тех, кто знает все-все о его дружбе с Кольцовым. И поэтому такая встреча может таить в себе опасность. Не исключено, что Микки, который, несомненно, по-прежнему работает в штабе, захочет сдать его в контрразведку. Не секрет, что Кольцов и, стало быть, Юра были близки со Старцевыми. Начнут допрашивать, известно ли ему, где сейчас скрывается Наташа. Он, конечно, ничего им не скажет, но попортить жизнь контрразведка ему сможет. И тогда — прощайте, дядя, тетя и Елизавета Лоренцы, прощайте, аэродром и мечты о полетах!..

Все эти мысли промелькнули в голове Юры в одно короткое мгновение. Он увидел, что Микки положил руку в перчатке шоферу на плечо. Но прежде чем машина остановилась, Юра каким-то странным, чужим, заячьим голосом выкрикнул:

— Вы… вы обознались, господин!.. — и тут же нырнул в толпу, спрятался за спинами прохожих.

Он еще слышал, как скрипнули тормоза и Микки вновь выкрикнул:

— Юра! Ну куда же ты!.. Постой, пожалуйста!..

Усиленно работая локтями, Юра, зачем-то пригибаясь, пробивался сквозь толпу. В какую-то секунду ему даже показалось, что Микки настигает его, что он уже вот-вот, совсем близко…

Выбравшись из толпы, он помчался по узкому переулку. Вбежал в полуоткрытую калитку какого-то сада, перемахнул через забор, скрылся в парадной двери трехэтажного дома и через черный ход выскочил уже на другую улицу. Услышал громкий топот. Хотел было вернуться, но увидел, что это катится по улочке тяжеловес с поклажей угля. Совершенно незнакомая улица вывела его к Азовской, от которой до Хрулевского спуска, где жила Наташа, было рукой подать. Но Юра теперь боялся бежать к ней. В нем проснулся опыт конспиратора. Еще Красильников когда-то говорил ему: «Если подозреваешь, что тебя выслеживают или преследуют, уводи шпиков куда-нибудь на другой конец, запутывай следы».

Обойдя по улице Кази и Шестой Бастионной Наваринскую площадь, Юра вскоре оказался на грунтовой дороге, ведущей из города. Из-за волнения он не сразу узнал эту дорогу, но спустя какое-то время понял: она ведет в Херсонес. До его развалин всего три версты. Там, в этом огромном музее под открытым небом, никем сейчас не охраняемом, среди раскопок старых оборонительных стен, базилик, некрополей, среди новых монастырских зданий и садов его, уж точно, никто не найдет. Спрятавшись, он без риска сможет отсюда наблюдать, преследуют его или нет. Микки вполне мог кликнуть жандармов или агентов контрразведки, и они уж наверняка ищут его повсюду.

Но нет, в Херсонесе его не так просто будет найти. Он знает там каждый закуток. Надо только как можно быстрее туда добраться.

И Юра торопливо пустился по дороге. Он даже не подумал о том, что оказаться одному на пустынном шоссе значило демаскировать, раскрыть себя, подвергнуть опасности. Когда эта мысль пришла ему в голову, он остановился, огляделся. Но вокруг не было никого. Вот и Херсонес! Успокоившись, он прибавил шаг…

Забравшись в раскоп и лишь изредка высовывая оттуда голову, он оглядывал окрестности. Нет, никакого преследования пока не было.

Сидя на обломке какой-то древней мраморной колонны, еще не до конца освобожденной от земли, Юра горестно обдумывал свое положение. Для того чтобы попасть домой в Александро-Михайловку, ему надо сквозняком пройти через весь город и переправиться на противоположную сторону Южной бухты. Но не исключено, что на ноги поставлена уже вся севастопольская полиция. Всем шпикам роздано описание его примет: Микки его хорошо разглядел. И теперь его, конечно же, разыскивают на трамвайных остановках, проверяют все проезжающие пролетки, присматривают за пристанями…

Ну, а если все же как-то пробраться к Наташе и у нее переждать несколько дней, пока все уляжется? Дождаться, скажем, ночи, полукругом обойти город глухими окраинами, выйти к Южной бухте, пройти вдоль трамвайных путей к вокзалу, а оттуда — узкими улочками до Хрулевского спуска?

Нет-нет, все это не то. Появляться ему в городе — днем ли, ночью — крайне опасно. Положение, как показалось Юре, было практически безвыходным.

Откуда-то из соседнего раскопа тянуло добрым древесным дымком, к тому же попахивало свежеиспеченным хлебом. Юра уже давно ощущал усталость, а сейчас к ней добавилось еще и чувство голода.

Выбравшись из раскопа, прячась на всякий случай между нагромождениями мраморных обломков, он прошел по узкой, петляющей тропке к следующему раскопу. Заглянув в него, он увидел человек пять мальчишек в живописных лохмотьях. Они со всех сторон обсели неяркий костерок и, нанизав на тонкие ивовые прутики ломти хлеба, обжаривали их на огне. Юра даже сглотнул слюну, когда представил себе кусочек теплого, подрумяненного, пахнущего дымком хлеба!