Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

— В Джанкое?

— Да, я начальник штаба корпуса, которым командует генерал Слащов.

Играла музыка, в зале стало дымно и душно: раздраенные иллюминаторы помогали мало. Фролов поднял руку, всевидящий метрдотель поспешно направился к ним.

— Счет! — И обратился к Дубяге: — Господин полковник, позвольте мне считать вас своим гостем?

Они вышли из ресторана на палубу. Парусиновые шезлонги у бортов уже опустели. Полковник вздохнул полной грудью:

— Хорошо-то как… Раздражает меня многолюдье. В Крыму у нас суматошно, народ — со всех сторон матушки-России. Но уж в Константинополе, доложу я вам!..

— Да, перенаселен, — согласился Фролов. — Последнее время и я, признаться, устал от Константинополя. Впрочем, в Лондоне, представьте, тоже неуютно себя чувствовал… — Он задумчиво посмотрел на плывущую у самого горизонта луну, вздохнул: — Но думаю, что не Константинополь или Лондон виноваты, а русская наша натура — без России тоска везде одинаковая…

— Да, это вы хорошо заметили. Я вот приехал в Константинополь навестить семью, а жена и дети — в один голос: домой… — Полковник погрустнел. — Какой дом! Сам на казарменном положении.

Они медленно шли по палубе. Навстречу им столь же неторопливо двигалась женщина средних лет, не то чтобы красивая, но с выразительным и привлекающим взгляд лицом, стройной фигурой, и худой, высокий, явно молодящийся мужчина за сорок. Поравнявшись с ними, полковник Дубяго поклонился:

— Добрый вечер, Наталья Васильевна.

Женщина остановилась.

— Добрый вечер, Виктор Петрович! — кутаясь в легкую накидку, улыбнулась она. — И вы решили подышать перед сном? Красота какая! Позвольте представить моего спутника. Граф Красовский.

Дубяго в свою очередь представил «Федотова». С любопытством на него глядя, Наталья Васильевна спросила:

— Вас всегда ждут пароходы в открытом море?

— Всему виной автомобиль, — улыбнулся Фролов. — Сломался. Пришлось поднять на ноги пароходство.

— Кто бы мог подумать, что турки так любезны!

— Да!.. Если признательность выражена в твердой валюте.

Наталья Васильевна звонко рассмеялась. У нее был удивительно мелодичный смех.

— Господа, оставляю вам графа. Он, оказывается, мастер показывать необычайные фокусы.

Глядя ей вслед, граф сказал:

— Сколько шарма! Вы не находите?

— Я, признаться… — замялся Фролов.

— Как, вы не узнали Плевицкую? — удивился Дубяго.

— Господи, ну конечно же Плевицкая! — воскликнул Фролов, осознавая, что, кажется, допустил первую в своей новой жизни ошибку. — Не ожидал… Помнится, на ее концерте в Киеве…

— В Киеве? — спросил Дубяго. — Я тоже, знаете ли…

— Какой голос! — поспешил перебить его Фролов. — Не знаю другой певицы, которая так тонко чувствует русскую душу. А ведь из простых крестьянок… Откуда же она направляется?

— В Константинополе у нее была маленькая гастроль, — похвастался своей осведомленностью граф. — А сейчас возвращается к жениху, генералу Скоблину. Он отбил Наталью Васильевну у красных. Четвертое ее замужество, жених младше на одиннадцать лет. Но очень, очень трогательная история.

— Скоблин — самый молодой генерал в армии, — вздохнул Дубяго. — Он и еще Манштейн-младший… В двадцать пять лет!..

Искры летели из пароходной трубы к звездам. Где-то там, во тьме, ждал их Крым — маленький кусочек старой России, прилепившийся узким перешейком, как ниточкой, к огромной большевистской стране.

Так уж издавна ведется в мире: если война, то и великое переселение народов…

Места в поезде, идущем из Москвы на Украину, брались с боем. Спешили в свои части, полечившись в столичных госпиталях, командиры и красноармейцы. Не чаяли поскорее вернуться домой с вестью радостной или не очень многочисленные ходоки. Кто-то ехал на хлебную Украину менять вещи на продукты, кто-то надеялся отыскать там давно пропавшую родню, кому-то просто не сиделось на месте. Ну и, само собой, мешочники — небывалое, порожденное гражданской войной сообщество торговцев, курсирующих по задыхающимся стальным магистралям с одной, старой, как мир, целью: где-то подешевле купить, где-то подороже продать. Сколько бы на них облав ни устраивалось, какие бы препоны на их пути ни вставали — через все прорывались, с налета захватывая места в пассажирских вагонах и теплушках, вскарабкиваясь на крыши, на тормозные площадки, на тендеры сипящих от усталости паровозов…

И тем удивительнее, что в одном из вагонов идущего на юг поезда, где в каждое купе набилось по десятку, а то и больше пассажиров, где люди заполнили даже проходы, где обладатель багажной полки мог считать себя счастливым человеком, — тем непонятнее, возмутительнее, что в первом от тамбура купе этого вагона разместилось двое молодых людей. Заняв купе еще до подачи поезда на посадку, они заперли изнутри дверь и ехали, не отзываясь на стук и угрозы, на просьбы и проклятия. Лишь однажды, когда распаренный, огромного роста мешочник, громогласно пообещав высадить дверь и, зверея, уже начал примеряться к ней могучим плечом, дверь внезапно распахнулась, и в потный лоб мешочника уткнулся, будто принюхиваясь, черный ствол револьвера. Молодой светловолосый человек посмотрел на оцепеневшего детину, на прочий донельзя распаленный люд и тихо, внушительно пообещал:

— Если еще кто-нибудь сунется, пристрелю! — И с тем, захлопнув дверь, скрылся. Толпа рассосалась в надежде на удачу где-нибудь в другом месте. За дверью загадочного купе опять воцарилась тишина.

А ехали в загадочном купе Сергей Сазонов и Микки Уваров. Конечной целью их совместного, начатого в Москве пути был Крым, где Микки предстояло доложить барону Врангелю о своем походе в Петроград и передать ему, помимо материнского письма, официальное предложение Советской власти об обмене краскома Павла Андреевича Кольцова на двух пленных генералов. Сазонову поручалось обеспечить скорейшую доставку Уварова в Крым и подстраховку его от каких-либо неожиданностей, нежелательных случайностей.

В Харьков они добрались к исходу вторых суток. Попав в шумный людской водоворот вокзала, Сазонов сразу понял, что самостоятельно им отсюда не уехать. Выручило предписание, выданное Всероссийской чрезвычайной комиссией.

Начальник линейного отдела ЧК, ознакомившись с документом, озабоченно сказал Сазонову:

— Можете не сомневаться, товарищ. Какая помощь нужна?..

И опять они с Уваровым заняли отдельное купе в вагоне поезда, уходящего в сторону Мелитополя… Сазонов, все еще боясь, что граф улучит момент и сбежит, из последних сил боролся со сном. Пока наконец Уваров, глядя на его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, не сказал:

— Ну зачем вы себя мучаете, Сергей Александрович? Во-первых, бежать мне некуда, да и небезопасно. Во-вторых, зачем мне бежать, если мне предстоит возвращение к своим!