Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

— Тоже верно, — поразмыслив, вздохнул Сазонов. Рухнул на полку и проспал как убитый до самого Мелитополя.

Когда за окнами вагона забелели цветущие черешневые сады, Уваров растормошил его:

— Просыпайтесь. Приехали.

В штабе 13‑й армии, куда они пришли с вокзала, их проводили в Особый отдел. Ознакомившись с предписанием Сазонова, начальник Особого отдела эстонец Линк, высокий, худой пожилой человек, отправился по кабинетам разыскивать еще вчера прибывшего в штаб армии командира полка Короткова, который обеспечивал охрану восточного участка Азовского побережья.

Вернувшись в кабинет вместе с Коротковым, Линк, кивнув на гостей, сказал, певуче протягивая гласные:

— Это вот — товарищи из ВЧК. Это — товарищ Сазонов, а это… тоже… Будем вот… товарищей с твоего участка переправлять в Крым.

— Надо так надо! — отчеканил в ответ Коротков — молодцеватый, весь затянутый скрипящими ремнями.

На Мелитопольщине села в большинстве своем назывались по именам их основателей: Акимовка, Федоровка, Калиновка, Ефремовка, Кирилловка. Штаб полка Короткова находился в Ефремовке. Их доставили туда на штабном автомобиле.

В селе аккуратные, чистенькие хаты тонули в белой кипени цветущих черешневых садов. Сазонову и Уварову отвели для постоя комнату в доме деревенского лавочника — внизу была лавка, а наверху — жилые помещения. С наслаждением помывшись ледяной колодезной водой, отряхнув дорожную пыль, они пошли на окраину села, в штаб.

Уварова Сазонов оставил во дворе, а сам поднялся на крыльцо и вошел в горницу. Коротков прохаживался босыми ногами по тряпичным цветастым половикам и диктовал приказ по полку:

— «Пользуясь затишьем на вверенном мне участке, — звенел его отточенный командирский голос, — приказываю во всех ротах проводить учебу по военному делу, необходимую для успешной победы как над оставшимися, так и над будущими врагами мирового коммунизма…» — Увидев вошедшего Сазонова, обрадованно сказал: — А-а, товарищ Сазонов! Как устроились? Проходи, гостем будешь! — И вновь обернулся к помощнику, который записывал приказ: — Давай подпишу, и доводи до сведения!

В дверь заглянул вестовой Короткова.

— Товарищ командир… — Он замолчал, нерешительно переступая с ноги на ногу.

— Ну, рожай, чего хотел сказать.

— Там вас сельские мужики требуют, красноармейца нашего привели.

— Что за чертовщина?

Комполка, а следом за ним и Сазонов вышли во двор. Приблизились к гудящей толпе мужиков, в центре которой растерянно стоял молодой щуплый красноармеец с испуганным лицом.

Уваров сидел возле крыльца штаба на скамеечке. Он не встал, чтобы приблизиться к толпе, даже не смотрел в ее сторону. Всем своим видом он словно бы подчеркивал, что его нисколько не интересует чужая жизнь.

— Вот арестовали, ваше высокородие товарищ командир, — по-военному доложил могучий дед с бородой, начинавшейся от самых глаз.

— Отпустить! — рыкнул Коротков. — Как смеет гражданское население арестовывать красных бойцов?

Дед вытянулся, прижал к бокам черные, похожие на корневища векового дуба руки, но голос его оставался твердым:

— Поймали и арестовали, как хлопец этот вроде вора будет…

— Все грядки повытоптали!.. — послышались голоса из толпы. — Спасу от них нет…

— Довольно базара! — приказал Коротков. И сразу же все замолчали. — Ну-ну, говори, дед! Говори, чего хотел сказать.

— Поймал я его счас в огороде, редиску воровал. Спрашиваю: зачем, мол, чужое берешь? А он… Пускай сам скажет!

— Говори! — грозно притопнул Коротков начищенным, в аккуратных латочках сапогом.

— Дак что ж, товарищ командир, — жалобно сказал красноармеец. — У них этого добра много. Как у нас брюквы! А у нас на Вятчине так уж заведено: захочешь брюквы — бери. Я думал, и у них так же…

— Видите, сам признался, что вор! — радостно сказал старик.

— Ты, дед, помолчи пока! — строго проговорил Коротков и опять прикрикнул на бойца: — Кто у тебя взводный?

— Омельченко.

— Скажи Омельченке, что я приказал всыпать тебе… три наряда вне очереди! Иди, выполняй приказ!

С облегчением переводя дыхание, красноармеец рванулся из круга.

— Ну а вы, товарищи крестьяне, чего стоите? — Коротков спрашивал сдержанно, но лицо его побледнело.

Сазонов видел, как на лице комполка напряженно пульсирует жилка.

— Да ведь нам как теперь считать, ваше высокородие товарищ командир? — помявшись, спросил старик. — Что ж нам, хозяевам, надеяться, что не будет больше этих безобразиев, или как?

— Хо-зя-ева! — с нескрываемой злостью произнес комполка. — Разорил он тебя? — Шагнул к старику. — Хо-зя-ева! — повторил. — Да он же на морозе лютом вырос. На щах пустых! Он, может, раз в жизни и попробовал эту вашу паршивую редиску. Жалко вам стало? А когда он в бой пойдет? Когда его кишки на колючую проволоку намотаются и он умирать за вашу трудовую свободу будет, вы его молодую жизнь пожалеете? Ни хрена вы, кроме добра своего, не жалеете! Хозяева!..

Он повернулся спиной к толпе, которая тут же раздалась, распалась, двинулась со двора.

Коротков, скосив глазом, проводил до ворот въедливого старика, окруженного сельчанами, взял за руку Сазонова.

— Я, конечно, веду работу, — сказал он Сазонову, — подтягиваю дисциплину в ротах. Мне этих людей в бой вести. — Зло пообещал: — И поведу! Знаешь, как зовут нас белые? Ванек — вот они как нас зовут. — Он обернулся по сторонам, поискал глазами и увидел сидящего возле штаба на скамейке Уварова. И, словно специально к нему обращаясь, пообещал: — Уж погодите, покажет еще вам Ванек, где раки зимуют! Вот обучу пополнение всему, чего сам знаю, и разнесут они вдрызг офицерье! — Успокаиваясь, помолчал немного и затем спросил: — Сам-то ты из каких будешь, товарищ Сазонов?

— Я, в общем-то, недоучившийся студент, — сдержанно ответил Сазонов.

— А тот? — Коротков указал глазами на Уварова. — Что-то сдается мне, будто он не наших кровей…

— Ну, в общем-то, чутье тебе правильно подсказывает, товарищ Коротков. Только этого обсуждать не будем! — твердо сказал Сазонов. — Человек военный, должен понимать.

— Ну-ну! — неопределенно сказал Коротков. — Спрашивать, конечно, не буду. А только странно мне… Насмотрелся я на ихнего брата, на белых офицеров! И порубал их — бож-же ж ты мой! Среди ночи издаля мне белого офицера покажи — враз узнаю. Вот как этого! А спроси меня: почему? — Коротков достал кисет с махоркой, стал сворачивать «козью ножку». Не дождавшись вопроса, насупленно продолжал: — Знаешь, я, божьей милостью, смолоду служу. Всю империалистическую прошел, три Георгия получил. Награды эти хоть и отменены за принадлежностью к старому режиму, да только зря их не давали — это тебе всякий, кто окопы понюхал, скажет… — Он задумчиво курил, стряхивая под ноги пепел. — Н-да. Навоевался, саблей намахался, а замирения с белыми не хочу — сколько тут того Крыма осталось! Вся Россия в наших руках. Вот доколошматим их, в море потопим… Точка, все! Жениться буду, детишков заведу… — Он засмеялся, будто и сам не поверил в сказанное. — Значит, так. Раз дело у вас спешное, в Песчаную едем завтра. Пока отдыхай.