Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна

— Отпустите повод! — внезапно приказала герцогиня.

Арамис покорно выпустил из рук уздечку. Белая кобыла сразу же сделала несколько шагов в сторону. Арамис вскочил на своего коня, тронул его…

Неожиданно герцогиня крикнула:

— Подайте мою перчатку!

Арамис растерянно оглянулся — на траве лежала перчатка герцогини, которую он снял с ее руки и, видимо, невзначай уронил. Он свесился с седла, ловко поднял перчатку, отряхнул и подал даме. Та схватила ее, хлестнула мушкетера по щеке и яростно проговорила охрипшим голосом:

— Я больше не желаю знать вас! Не смейте никогда приближаться ко мне! Слышите? Ни-ког-да!

Всего лишь мгновение раздумывал Арамис, затем дал шпоры коню и стремительно помчался туда, где слышались звуки охоты…

Атос мерил шагами пыльную дорогу. Именно по ней лежал путь в Компьен. Невдалеке, на самом перекрестке стоял Базен, не спуская глаз с Венсенского леса, откуда должен был появиться его хозяин. С этого перекрестка можно было ехать в Брюссель через пограничный город Аррас и еще в сторону Реймса и германских княжеств, а если через десяток лье свернуть на юг, то и в Лотарингию.

Солнце уже оторвалось почти на ладонь от верхушек самых высоких деревьев и стремительно взмывало к зениту.

Д'Артаньян бродил чуть в стороне, покусывая сухую травинку, и раздумывал: чьи же это все-таки кони удалялись в сторону от ядра охоты, направляясь в чащу леса? Скорее всего, кобылка герцогини и вороной Арамиса… Но он не уверен… Жаль, не проследил… Если его предположение верно, и это были действительно они, то герцогиня с ее темпераментом могла увлечь Арамиса как угодно далеко, — во всех смыслах — забыв о возложенной на нее братом задаче совратить короля… Говорить ли друзьям о своих неопределенных подозрениях? Лейтенант, вопреки логике, решил еще немного подождать.

Портос же, особо не задумываясь, забрел в запыленный придорожный орешник и грыз зеленые, незрелые орешки, выискивая в них небольшие белые ядрышки.

— Ну что ты застыл, как тривиальный камень! — воскликнул в сердцах Атос, обращаясь к Базену и удивляясь собственному раздражению. — Проверил бы снаряжение коня, — твоему господину придется пересаживаться на него.

— Что за тривиальный камень вы упомянули, граф? — спросил д'Артаньян, услышав реплику Атоса.

— В древнем Риме на перекрестках трех дорог ставили указатели. Их так и называли — камнем трех дорог, или тривио, или тривиальный камень.

— О-ла-ла! Как я не догадался! — воскликнул д'Артаньян, который немного знал итальянский.

— На них путники писали всякую чепуху, вроде вечного "я здесь был". Теперь же мы всякую незначащую чепуху именуем тривиальностью, — видно было, что Атос с удовольствием отвлекся от своих размышлений и пустился в исторический экскурс. — Это словечко перекочевало из латыни…

— Едет!! Едет!! — вдруг закричал Базен, непочтительно перебив Атоса, и запрыгал, размахивая руками, чего уж никак невозможно было ожидать от степенного слуги.

Действительно, вдалеке появилась знакомая всем фигура Арамиса. Он скакал во весь опор.

— Ты приготовил запасную лошадь? — спокойно осведомился Атос у ажиатированного Базена и пошел к своему коню.

Уже смеркалось, когда они подъехали к Компьену. На дороге стоял Гримо. Увидев хозяина, он жестом указал, что следует свернуть в лес, не въезжая в городок.

Д'Артаньян отметил про себя, что в прошлый приезд, с маршалом д'Эстре они ехали иным путем, через город. Но, конечно, Гримо, выученик своего хозяина, был прав — незачем показываться горожанам.

Лес оказался частью одичавшего парка. Гримо вывел их на полянку, видимо, бывшую когда-то местом развлечений обитателей замка. Отсюда хорошо виднелись его унылые, лишенные окон стены с разбросанными без видимого порядка бойницами и две из четырех угловых башен. В башнях были окна.

— Швейцарцы живут там, — показал Гримо в сторону парка. — На смену ходят по этой тропинке, — он протянул руку, указывая на утоптанную тропинку в сотне шагов от поляны. — Планше нас ждет там, — и Гримо мотнул головой в противоположную сторону.

— Веди, — приказал Атос, и они пошли, взяв коней в повод, вслед за Гримо…

Пока друзья торопливо утоляли голод и переодевались в заранее приготовленные темные костюмы, Планше — Гримо уступил ему право рассказывать — не без некоторого тщеславия докладывал:

— Карета нанята, каретнику рассказали увлекательную историю о молодых влюбленных. Она спрятана в лесу, совсем недалеко отсюда, в самой густой части. Лошадей четверка, не такие, как у ди Лима, но вполне… — и Планше описал рукой в воздухе нечто неопределенное, долженствующее означать, что лошади приличные.

— Не болтай. Учился бы у Гримо, — сказал д'Артаньян.

— Замок охраняется только с внешней стороны.

— Знаем. К делу.

— Раз в день приезжает телега с провиантом, — Планше сказал не "с продуктами", а именно "с провиантом", как истый слуга офицера. — Ее обыскивают у сторожки и только тогда впускают во внутрь. На все оскорбительные выкрики дворян королевы-матери швейцарцы не отвечают.

— Это они умеют, — мрачно бросил д'Артаньян.

— Днем они спят… наверное… Зато как только темнеет, двое выходят в пеший дозор вокруг стен с одной стороны, и двое — с другой, им навстречу. Так что пересекаются они где-то на противоположной стороне замка.

— Так… — мрачно пробасил Портос. — И как долго они ходят?

— От последних петухов до первых, — сказал Гримо.

— Иначе говоря, примерно четыре часа, — уточнил Арамис.

— Ты обходил замок? — спросил Атос. — Сколько времени это занимает?

Планше развел руками. Часов ни у него, ни у Гримо, даже у мушкетеров, не было. Небольшие, луковичкой или бонбоньеркой, усыпанные драгоценными камнями часы на золотых цепочках уже входили в моду при дворе, но стоили баснословно дорого, а время показывали приблизительное, особенно если много ходить или, не дай Бог, скакать на лошади. Их приходилось непрерывно сверять с гиревыми напольными или, еще лучше, с башенными часами.

— Недалеко от Компьена есть аббатство. Там звонят и к вечерней молитве, и к утренней, — сказал Арамис.

— Не слышно… — ответил Гримо.

Планше уточнил:

— Если ветер в нашу сторону, что-то уловить можно…

— Будем считать на один обход четверть часа, — подвел итог маленькой конференции по вопросам точного времени Атос. — Дальше, Планше.

— Еще мы обнаружили, что ночью в замке светится только одно окно. В правой угловой башне. Но, мсье лейтенант, оно на третьем этаже. А вы сами говорили, что старуха… я хотел сказать королева… не любит спускаться по лестницам. Кой черт мог ее занести на третий этаж?

Мушкетеры задумались. Действительно, престарелая Мария Медичи не терпела лестниц. Даже в своем Люксембургском дворце она жила на первом этаже, из-за чего приходилось топить на ее половине все камины, чтобы прогонять сырость, идущую из парка. С другой стороны, именно она обычно засиживалась за полночь, читала или писала письма.