Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна

— Ее величеству все самым подробным образом доложила фрейлина де Санлис, после чего у ее величества началась мигрень. О чем, как я думаю, эта пройдоха не преминула сообщить кардиналу… я вообще думаю, что она в кармане у кардинала…

Юный всезнающий кадет продолжал негромко излагать свои соображения относительно Санлис, но герцогиня его уже не слушала.

Что же делать? — думала она. Как все переплелось! Броситься королю в ноги, умолять его спасти мушкетеров? Сейчас это невозможно, она видела, как гневался король на охоте, когда ему мешали оставаться наедине с Марго. Ее просто не пропустят к нему! С другой стороны, может быть, будет лучше, если утром она сумеет переговорить с племянницей и упросит ее умолить короля о вмешательстве?

Герцогиня в отчаянии рухнула в кресло, то самое, в котором любил коротать ночи дежурства д'Артаньян…

Об этом кресле вспомнил и д'Артаньян, когда его привели в скудно обставленную комнатушку на третьем, по его расчетам, этаже просторного дворца. В отличие от той комнат, где он ожидал приема у кардинала, здесь обстановку составляли только стол, правда, изящный, на золоченых резных ножках, и жесткий стул, некрасивый и неудобный. Зато рядом с дверью громоздился огромный дубовый шкаф. Лейтенант дернул одну из створчатых дверок — заперто. Единственное узкое окно по воле архитектора почему-то располагалось под самым потолком. Утешало одно — руки ему не связали. Он сел, довольно быстро понял, что на этом стуле не заснешь, не то, что в старом кресле в Лувре, встал, подошел к двери, прислушался. Тишина. Ничего удивительного — массивная, скорее всего дубовая дверь звуков не пропускала. На всякий случай подергал витую, начищенную медную ручку, хотя отчетливо слышал, как звякнул ключ в дверном замке, когда уходили сопровождавшие его наемники. И здесь, конечно, заперто. Вернулся к столу. Забрался на него, царапая полированную столешницу подбитыми гвоздями ботфортами, исследовал окно. Если выбить стулом стекло, можно протиснуться, но куда придется прыгать с третьего этажа? Он подтянулся, ухватившись за узенький подоконник, выглянул. Окно выходило на задний, мощеный камнем двор, обнесенный высокой, почти крепостной стеной. Д'Артаньян спустился со стола, сел и стал бесцельно разглядывать рисунки на новеньких шелковых обоях, произведенных, несомненно, в Лионе, но стилизованных под китайские.

Звякнул ключ, дверь открылась, вошел слуга с подносом, за ним появился немецкий наемник с обнаженной шпагой в руке.

“Если он закроет дверь, я ему наглядно продемонстрирую, что ко мне нельзя входить с обнаженным оружием”, — подумал д'Артаньян.

Наемник закрыл дверь.

Д'Артаньян с видимым безразличием, сидя боком к нему, наблюдал за тем, как слуга составляет с подноса на стол миски с едой и хлебом.

Наемник приблизился.

Слуга отступил от стола, держа пустой поднос в обеих руках.

Д'Артаньян вскочил на ноги, вырвал поднос из рук слуги, ударил им по обнаженному клинку в руке наемника, отбивая вниз и в сторону, тут же, не давая опомниться немцу, впечатал поднос ему в лицо и одновременно носком тяжелого ботфорта врезал в промежность. Тот взвыл, согнулся, выпустил шпагу и схватился обеими руками за самое дорогое, что есть у мужчины. Слуга остолбенел и стоял, вытаращив глаза. Лейтенант подмигнул ему, поднял выпавший из рук немца клинок, упер острие в грудь парню, приложил палец к губам — “Тс-сс” — и обратил внимание на солдата. Тот все еще корчился от боли, мыча сквозь стиснутые зубы. Лейтенант разобрал знакомое слово “тойфель”, [16] Der teufel (нем.) - черт. ухмыльнулся, кольнул слугу в живот и приказал:

— Свяжи его!

— Чем, ваша милость?

— Сними ремень.

Слуга с готовностью принялся выполнять приказ, но немец яростно лягнул его ногой.

— Нехорошо, — покачал головой лейтенант, — очень нехорошо так себя вести. – Он упер острие клинка в шею солдату. — Дернешься, я проткну тебе глотку. — Он обернулся к слуге. — Связывай, не стой!

Слуга принялся снимать ремень, опасливо косясь то на немца, то на мушкетера.

Когда все было закончено, д'Артаньян спокойно присел к столу и поел, усмешливо поглядывая на разинувшего от удивления рот слугу. Затем подвел слугу к двери и велел выглянуть в коридор.

— Что здесь расположено?

— Убранство пока еще не закончено. Сейчас здесь хозяйство брата келаря.

— Ишь ты, келарь… будто в монастыре.

— А тут все больше монахи. Мы только черную работу делаем. И еще солдаты.

— Ты видишь там солдат?

— Нет, ваша милость.

— Где они?

— В том конце коридора большая дверь. За ней зала… солдаты там.

— Понятно. Мои друзья тоже здесь заперты?

— Да, ваша милость.

— Им тоже принесли еду?

— Да, ваша милость.

— Всем?

— Да, ваша милость.

— Такие же слуги, как ты и ландскнехты?

— Кто, ваша милость?

— Ландскнехты, немецкие наемники, дубина. Вроде этого.

— Да, ваша милость.

— И где они располагаются?

— Там… в той зале…

— Где там, болван?

— Я же говорил…за большой дверью… Эта часть здания, как я сказал, недостроена, и поэтому коридор глухой.

— Что значит глухой? Кончается тупиком в противоположном конце от двери в залу? — Из путанных слов слуги лейтенант с трудом составил себе представление о месте, где их заперли.

— Да, ваша милость. Поэтому немцы охраняют единственную дверь

— Ты их видишь?

— Нет. Их сейчас нет.

Они в комнатах со слугами, которые разносят ужин.

Господи, подумал лейтенант. Сколько времени он потерял на расспросы!

Он оттолкнул слугу, выскочил в коридор, подбежал к соседней двери, приоткрыл ее.

Наемник стоял спиной к двери, и держал под прицелом пистолета сидящего за столом Портоса.

Д'Артаньян, верный своему обыкновению не нападать на противника со спины, негромко сказал первое, что пришло ему в голову:

— Гутен абенд! [17] Guten abend (нем.) - добрый вечер. — не заботясь о произношении.

Немец обернулся, и лейтенант мгновенно выбил ударом шпаги пистолет и вторым ударом — рукоятью шпаги в челюсть, — отправил его без чувств на пол. Портос словно ждал вторжения своего лейтенанта. Он с удивительным для его крупного тела проворством подхватил пистолет и, уже не торопясь, извлек у лежащего на полу наемника шпагу из ножен.

— Атос скорее всего, рядом, — деловито сообщил он.

Д'Артаньян согласно кивнул, оглянулся на слугу, приложил палец к губам и выскользнул в коридор. Портос, не теряя времени на ненужные расспросы, последовал за ним.

Дальше они действовали с такой слаженностью и четкостью, словно долго репетировали, подобно лицедеям.

Освободив Атоса, а затем и Арамиса, друзья первым делом провели короткий военный совет.