Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

Утром следующего дня д'Артаньян в сопровождении Портоса, которому не терпелось познакомиться с той, кто завладела помыслами его друга, подъехал к воротам особняка Люиня.

Портос был великолепен: шитая золотом перевязь поддерживала огромную шпагу с замысловатым эфесом, широкополую шляпу украшали настоящие страусовые перья, богатырский рост и огромный, под стать седоку, вороной конь привлекали внимание всех, кто был на улице в этот ранний час.

Вскоре ворота особняка распахнулись, и карета с золочеными гербами герцогов ди Лима, запряженная цугом, выехала на улицу.

Д'Артаньян представил Портоса герцогине и мадемуазель де Отфор. Кони мушкетеров танцевали нетерпеливо в опасной близости от зеркальных дверец кареты. Дамы восхищенно смотрели на мужественных всадников. Прохожие останавливались, привлеченные необычным и красочным зрелищем. Наконец, герцогиня дала знак, и карета медленно покатилась по узким улочкам к Лувру.

Портос гарцевал, гордый вниманием стекающихся к королевскому дворцу дворян. Время от времени он с многозначительным видом склонялся к дверце кареты и что-то говорил прекрасной даме или же выслушивал ее любезные слова, подкручивая ус и поглядывая высокомерно на прохожих.

Обычно разговорчивый д'Артаньян был напротив молчалив. Вчерашняя встреча с королем, его неприкрытый интерес к юной девушке тревожили лейтенанта и успокаивала только надежда на ставшую притчей во языцех робость короля в отношениях с женщинами.

Показались мрачные стены огромного дворца. Карета замедлила ход и уткнулась в хвост длинной вереницы великолепных экипажей, принадлежащих вельможам и дамам, спешившим на утренний прием -кто к королю, кто к королеве.

Д'Артаньян извинился перед Марго и поскакал вперед — его ждала служба, особенно напряженная и хлопотливая в утренние часы. Несмотря на безупречный порядок, царивший в первом взводе роты господина де Тревиля, где он был лейтенантом, свой глаз никогда не мешал. Он прекрасно знал, что подтянутые, нарядные и дисциплинированные во дворце мушкетеры за его пределами мгновенно превращались в жаждущих приключений молодых, полных сил и задора людей, поэтому кто-нибудь обязательно отсутствовал. Не потому, что валялся пьяным или проспал у любовницы, а потому, что лежал у сердобольных монахов в одном из монастырей, залечивая рану, полученную накануне на Пре-о-Клер, вопреки всем грозным эдиктам короля и приказам де Тревиля, и его надо было срочно заменить.

Совсем недавно кадет, черт возьми! — даже не мушкетер, а кадет де Сен Север умудрился так ловко проткнуть шпагой двух гвардейцев кардинала, что сам д'Артаньян ему позавидовал, а поскольку мальчишка тоже был ранен, лейтенант сделал все, чтобы его отсутствие во время дежурства взвода осталось незаметным. Неблагодарный юнец вместо того, чтобы тихо сидеть дома и залечивать рану, отправился шататься по трактирам и распевал глупые вирши, сочиненные его приятелем, еще более молодым и задиристым кадетом гвардейской роты господина де Эссара де Бержераком. Стихи оставляли равнодушным д'Артаньяна, зато приводили в восторг Арамиса, слывшего знатоком поэзии, и удостоились скупой похвалы Атоса. Лейтенант сделал кадету де Сен Северу серьезной реприманд, на что тот со смехом ответил, что мсье лейтенанту хорошо, он даже живет в трактире, а каково ему, кадету, если достопочтенный господин Моле слова этого слышать не может? Д'Артаньян усмехнулся мальчишеской логике кадета, полагающего, что лейтенант живет в трактире ради удовольствия, а вовсе не потому, что скромного лейтенантского жалования не хватало на аренду пристойной квартиры.

…К королевскому кабинету лейтенант подоспел как раз вовремя: вышел король, одетый для утренней прогулки, оглядел собравшихся и, не обращая больше внимания на склонившихся перед ним придворных, направился к д'Артаньяну.

— Где мадемуазель де Отфор?

— Полагаю, она с герцогиней на утреннем приеме у ее величества королевы, сир.

— Я же ясно сказал, что хочу ее видеть. Я, а не королева! Извольте пойти и привести ее сюда.

Д'Артаньян прикоснулся к полям шляпы, повернулся на каблуках и четко, возможно, слишком твердо печатая шаг, направился к покоям королевы. Ничем иным своего раздражения он выразить не посмел.

Королева еще не выходила, и приемная была заполнена ровным гулом женских голосов. В них то и дело вкрапливались золотые колокольчики смеха, — ну конечно, герцогиня де Шеврез по своему обыкновению рассказывала что-то смешное, нимало не смущаясь тем, что нарушает подобострастно-чинную обстановку приемной. Она, дочь герцога де Роана, того самого, чей предок гордо отверг герцогскую корону со словами: "Королем быть не могу, герцогом не желаю — я Роан!" (правда, его потомки не устояли и титул приняли), подруга Анны могла позволить вести себя в приемной королевы, как у себя дома.

Мадемуазель де Отфор стояла в стороне, выделяясь черным пятном на ослепительном фоне светлых — белых, розовых, фисташковых — нарядов дам. Ее критически оглядывали с головы до ног: кто откровенно, без стеснения, кто, прикрывшись веером. Маргарита понимала, как странно и неуместно выглядит она в своем траурном облачении в этом утреннем море светлых шелков и муслина, лент и кружев, но не могла ничего поделать, а только терзалась от смущения и собственной беспомощности.

Появившемуся в зале д'Артяньяну достаточно было одного взгляда, чтобы понять переживания девушки и он сделал то единственное, что могло поставить на место этих разряженных, высокомерных, насмешливых придворных дам:

— Его величество король желает видеть мадемуазель де Отфор! — провозгласил он.

Господи, если бы только кто знал, какая мучительная ревность разрывала его сердце, кода он произносил эти слова, возвещая всему двору о внимании короля к этой новенькой мадемуазель! Он вдруг со всей очевидностью осознал, что любит ее, любит с первого взгляда и, кажется, безнадежно…

— Мадемуазель де Отфор, король приказал мне быть вашим проводником в лабиринте Лувра! — еще более торжественно добавил он.

В это время дверь кабинета Анны Австрийской распахнулась, и появилась в сопровождении герцогини ди Лима королева. Ее взгляд остановился на девушке, застывшей рядом с д'Артаньяном.

— Агнесc, — обратилась она к ди Лима, — это и есть ваша племянница, о которой вы мне рассказывали? — и не дожидаясь ответа герцогини, Анна протянула милостиво руку мадемуазель для поцелуя. — Вы очень милы!

Марго присела в глубоком реверансе и поцеловала ей руку.

— Как вы прекрасны, ваше величество! — сказала она с непосредственностью юности.

Анна, грустно улыбнувшись, ответила ей что-то по-испански, чего д'Артаньян не разобрал, потом добавила по-французски: