Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

- Алан, если вы не поможете мне, я, верно, не протяну долго.

Он вскочил с земли и устремил на меня пристальный взгляд.

- Да, я не шучу. Я тяжело болен. Отведите меня под какой-нибудь кров. Там хоть умереть будет легче.

Мне можно было и не притворяться. Совершенно непроизвольно на глаза мои накатились слезы, слышались они и в голосе, который разжалобил бы даже каменное сердце.

- Ты в состоянии идти? - спросил Алан.

- Нет,- отвечал я,- один не могу. У меня отнимаются ноги и в боку колет, точно раскаленным железом жжет. И дыхание сводит… Когда я умру, простите ли вы меня, Алан? Я вам не говорил, но я очень любил вас, Алан, даже в минуты, когда на вас злился.

- Ну что ты… что ты… Не говори так, Дэви, друг мой. Если б я знал…- И, не договорив, он стиснул зубы, чтобы подавить плач.- Позволь я обниму тебя. Вот так,- продолжал он.- А теперь обопрись-ка о мое плечо. Бог нам укажет, где здесь дом. Мы ведь теперь в Балкухиддере. Уж дома-то, я думаю, здесь имеются. Здесь и друзья наши живут. Легче тебе так, Дэви?

- Да, так гораздо легче. Так я могу идти.- И я крепко пожал ему руку повыше локтя.

Алан вновь чуть было не разрыдался.

- Ах, Дэви, я какой-то ужасный человек,- проговорил он.- Бестолковый чурбан! Ну как я мог забыть, что ты ведь почти дитя еще! Как я мог не заметить, что ты едва стоишь на ногах! Прости меня, если можешь, Дэви.

- Алан, прошу вас, не будем говорить об этом. Воистину мы не сможем исправить друг друга. Мы должны быть снисходительными. Мы должны взять терпение… О ужас, как колет в боку! Неужели здесь нет жилища?

- Я найду его, Дэвид! Мы пойдем вниз по ручью. Там должно быть какое-нибудь селение. Бедный мальчик! Может быть, будет лучше, если я тебя понесу?

- Но, Алан, я же больше чем на голову выше вас!

- Что за дичь! - в сильном волнении духа воскликнул он.- Быть может, ты и выше меня, но никак не больше, чем на два дюйма. Я отнюдь не утверждаю, что я из тех, кто, по твоим меркам, великан… Хотя, впрочем, кажется, ты недалек от истины. Ну конечно, конечно, ты выше! На голову, а то и больше.

Смешно и отрадно было слышать, что Алан отказывается от своих слов, боясь затеять новую ссору. Если б не боль в боку, я, вероятно бы, рассмеялся, но тогда, конечно, мне пришлось бы вскорости плакать.

- Алан, отчего ты так добр ко мне? - воскликнул я.- Что тебе за охота нянчиться с таким неблагодарным человеком?

- Право, сам не знаю,- отвечал он.- Что мне в тебе больше всего нравилось, так это то, что ты никогда не спорил, не прекословил, не затевал ссор, а теперь, странное дело, я люблю тебя даже больше, чем прежде.

Взойдя на порог первого попавшегося нам на глаза дома, Алан не раздумывая постучался, что, конечно, было сопряжено с риском, ведь мы находились в горах Бал-кухиддера. Власть могущественных кланов не простиралась на эти земли; здесь селились малые племена и роды, исстари враждовавшие между собой, а также разрозненные остатки других кланов, так называемый безначальный народ, бежавший под натиском Кэмпбеллов в эти глухие места и расселившийся по истокам Форта и Тея. Здесь жили Стюарты и Макларены, составлявшие с Ап-пином один клан и в боях выступавшие под знаменами вождя Алана. Здесь жили Макгрегоры, осколки некогда сильного клана, запятнавшего себя кровью безвинных людей и ныне преследуемого законом. Их вождь Макгрегор из Макгрегора находился в изгнании, а их другой предводитель, Джеймс Мор, старший сын небезызвестного Роб Роя, не так давно владычествовавший в Балкухид-дере, ожидал решения своей участи в Эдинбургском замке. Макгрегоры ненавидели лютой ненавистью и жителей Равнины, и горцев, а в их числе и Грэхемов, и Макларенов, и Стюартов, и потому Алан в особенности опасался встречи с ними.

Случай избавил нас от таковой. Мы попали в дом Макларенов, где Алан пользовался добрым именем. Меня тотчас уложили в постель, послали за лекарем. Нашел он меня в плохом состоянии. Но оттого ли, что был он хороший лекарь, иль оттого, что я был молод, во цвете сил,- прошло не более месяца, как я уже был на ногах.

Алан не покидал меня во время моей болезни, как ни просил я его, чтобы он шел, оставив меня. Его горячее безрассудство приводило в отчаяние тех немногих его друзей, кто был посвящен в наши тайны. Днем он укрывался в пещере на лесистом склоне горы, а к ночи, если путь был свободен, приходил меня навещать. Надо ли говорить, как я радовался при его появлении. Наша хозяйка, миссис Макларен, спешила всячески ему угодить, не отставал от нее и хозяин. У Дункана Ду имелась в доме волынка, а надо заметить, он был большой охотник до музыки, так что дни моего выздоровления стали всеобщим праздником, ночь напролет царило веселье.

Солдаты не тревожили нас. Впрочем, раз внизу по долине прошел отряд в составе двух рот, усиленных драгунами. Я наблюдал за ними из окна, не вставая с постели. Но что удивительно: не было в поле зрения ни стражи, ни судьи, ни помощника шерифа, не задавались вопросы, откуда я прибыл, куда следую, не задавались они и в час веселья, как будто я находился в пустыне. Тем не менее о моем прибытии знал весь Балкухиддер, и не только он, но и его окрестности. По горскому обычаю всякая новость незамедлительно передавалась из дома в дом. Объявления были напечатаны и развешаны. Одна такая афиша висела, приколотая булавкой, над изножьем моей кровати. В ней давался далеко не лестный портрет мой, а ниже крупными буквами была означена сумма, в которую была оценена моя голова. Дункан Ду и все, кто знал, что я пришел с Аланом, едва ли питали какие-либо сомнения насчет моей личности, да и другие, еще не знавшие, несомненно, обо всем догадывались. И не мудрено. Сменив одежду, я не мог, разумеется, изменить лета свои и наружность. К тому же юноши из Нижней Шотландии не часто забредали в эти края, тем более в то смутное время. Достаточно было прочесть объявление, а потом взглянуть на меня - и вывод напрашивался сам собой. Бывает нередко, двое или трое друзей хранят секрет, а смотришь, он уже всем известен. У горцев же Балкухиддера в тайны был посвящен весь народ, но эти тайны хранились веками.

Из других происшествий, пожалуй, только одно достойно упоминания. Меня посетил Робин Ойг, сын знаменитого Роб Роя. Его разыскивали по всей стране по обвинению в том, что он увез из Бальфрона одну молодую особу и будто бы, как утверждали, принудил ее вступить с ним в брак. Несмотря на то, он разгуливал по Балкухиддеру словно по аллеям собственного парка. Это он убил Джеймса Макларена, подкараулив его на пашне. Ни о каком примирении не могло быть и речи; но надо было видеть, как невозмутимо вошел он в дом своих кровных врагов, как будто купец в гостиницу.

Дункан Ду успел мне шепнуть, что за гость пожаловал. Мы оба встревоженно переглянулись. Дело в том, что с минуты на минуту мы ожидали Алана, а встреча двух заклятых врагов ничего хорошего не сулила; известить же Алана не было никакой возможности: это, несомненно, вызвало бы подозрения у Макгрегора, личности весьма и весьма темной.