Геза Гардони - Сочинения в двух томах. Том 2. Звезды Эгера

Лица у всех раскраснелись, все подняли кубки. Пете мог бы уже и закончить свою речь, но он продолжал с жаром народного трибуна:

- А венгр как кремень: чем больше его бьют, тем больше искр высекают. Так неужто же две тысячи молодцов, родившихся от венгерских матерей и отцов, выросших на коне да венгерском зерне, пивших густую бычью кровь [12] Сорт эгерского вина. из подвалов эгерских святых отцов, - неужто они не справятся с рванью-дрянью, водохлебами, чубастыми прощелыгами?

Слова его заглушили крики, бряцанье сабель и смех, но Гашпар Пете еще разок подкрутил усы, покосившись куда-то в сторону, и закончил так:

- До сих пор Эгер был просто славным городком, городом хевешских и боршодских венгров. Дай бог, чтобы впредь он стал городом венгерской славы! Басурманской кровью напишем мы на стене: «Не тронь венгра!» - чтобы по прошествии веков, когда настанет вечный мир и на руинах крепости будет зеленеть мох, сын будущих столетий, сняв шапку, гордо сказал: «Здесь сражались наши отцы - да будет благословен их прах!»

Поднялся шум, все бросились целовать оратора. И Пете уже не мог продолжать свою речь. Да ему и не хотелось больше говорить. Он сел и протянул руку лейтенанту боршодцев Тамашу Бойки.

- Тамаш, - сказал он, - там, где мы с тобой будем, туркам не поздоровится!

- И хорошо же ты сказал! - кивнул головой Тамаш. - Я хоть сейчас готов ринуться на целую сотню!

После Пете больше никто не был в силах произнести тост. Просили Гергея, но он, как ученый человек, не привык ораторствовать.

Каждый завязал беседу со своим соседом, и зал наполнился веселым гомоном.

Добо тоже оживился, чокался то с одним, то с другим соседом. Он протянул кубок Гергею, а когда священник пересел побеседовать с Пете, поманил Гергея рукою.

- Сын мой, сядь сюда.

И как только Гергей сел рядом с ним, Добо сказал:

- Я хочу потолковать с тобой о сыновьях Терека. Я им тоже написал, да, как видишь, зря.

- Да, - ответил Гергей, поставив свой кубок, - думаю, что нам не дождаться их. Янчи предпочитает биться с турком в чистом поле. А Фери не поедет так далеко, он не покинет Задунайщину.

- Правда, что Балинт Терек умер?

- Да, умер, бедняга, несколько месяцев назад. Только смерть освободила его от оков.

- Намного ли он пережил жену?

- На несколько лет. Жена его умерла, когда мы вернулись из Константинополя. Мы как раз к ее похоронам прибыли в Дебрецен.

- Добрая была женщина, - сказал Добо, задумчиво кивая головой, и потянулся за кубком, будто желая помянуть покойницу.

- Да, таких не часто встретишь, - сказал Гергей, вздохнув, и тоже потянулся за чарой.

Они молча чокнулись. Быть может, оба думали, что добрая женщина видит с небесных высот, как они осушают чару в ее память.

- А Зрини? - спросил Добо. - Я написал и ему, чтобы приезжал в Эгер.

- Он приехал бы, да только уже несколько месяцев ходят слухи, будто боснийский паша готовится выступить в поход против него. В феврале я беседовал с дядей Миклошем в Чакторне. Он уже и тогда знал, что на Темешвар, Солнок и Эгер идет большая турецкая рать. Еще попросил, чтобы я написал для него письмо королю.

- Не пойму, куда девался Лукач. Давно пора ему вернуться. - Лицо Добо омрачилось. - Да и лазутчику Варшани тоже пора прибыть с донесением.

Перед дверями заиграли дудки и трубы:

Казалось, будто всем влили новую кровь. По знаку Добо оруженосец впустил музыкантов: трех дударей и двух трубачей. В числе их был и цыган. На голове его красовался большой ржавый шлем с тремя петушиными перьями. У пояса на тесемочке висела сабля без ножен. К босым ногам были привязаны огромные шпоры. Усердно надувая щеки, трубил он на своем кларнете.

Все слушали с удовольствием. Когда песню повторили, кто-то из лейтенантов запел глубоким голосом:

Лейтенант был статный парень с холеными усами. Усы торчали у него в разные стороны двумя стрелами. Даже сзади можно было его узнать.

- А кто этот лейтенант? - спросил Гергей, склонившись к Добо.

- Иов Пакши, младший брат капитана Комаромской крепости.

- Хорошо поет!

- И должно быть, храбрый малый. Кто любит петь, тот и дерется храбро.

- А тот молодой человек, с огненным взглядом и закрученными усами?

- Пишта Будахази, офицер. Шесть конников привел с собой.

- Видно, что прирожденный воин. А тот подальше, с густой бородой, что тянется сейчас за кубком?

- Ференц Бай, офицер. Пять конников привел. Тоже славный малый.

- А этот молодцеватый паренек с шелковым платком на шее, рядом с эгерским горожанином?

- Пишта Фекете, офицер. Шесть конников привел.

- Да, верно, ведь я же беседовал с ним.

Лейтенанту Пакши хотелось спеть и второй куплет песни, да слова вылетели из памяти. Дудари ждали, когда он начнет.

Вдруг кто-то крикнул:

- Да здравствует наш священник!

- Да здравствует старейший в нашем войске! - крикнул Золтаи.

Цецеи весело возразил:

- Может, прадед твой старейший, а я еще совсем не старый!

- Да здравствует самый молодой защитник крепости! - гаркнул Пете.

Тут уж и Криштоф Тарьяни взял в руки кубок и, зардевшись, чокнулся с гостями.

- Да здравствует тот турок, - крикнул Гергей, - которому мы первому вышибем зубы!

Все захохотали, и каждый чокнулся с соседом.

С места поднялся румяный эгерский дворянин. Он откинул с правого плеча синий плащ с большим воротником, разгладил усы в обе стороны, пригладил чуб и сказал:

- Да здравствует тот, кто первый сложит голову за Эгер!

Гордым и серьезным взглядом посмотрел он вокруг и, ни с кем не чокнувшись, осушил бокал до дна.

Вряд ли думал он, что пьет за самого себя.

Стрелки больших стоячих часов показывали одиннадцать. Вошел караульный и, остановившись в дверях, доложил:

- Господин капитан, турки уже в Макларе.

- Только передовые части, сын мой.

- Нет, побольше, господин капитан. Они лавой идут при лунном свете, а позади в поле видно множество шатров и огней.

- Ну, стало быть, завтра они будут здесь, - сказал Добо, кивнув головой.

Он отпустил караульного, сказав, что до утра можно не являться с новыми донесениями, и встал. Это означало, что пора расходиться.

Мекчеи увлек в угол зала Гергея, Фюгеди, Пете и Золтаи. Он перекинулся с ними несколькими словами, затем поспешно подошел к Добо и, звякнув шпорами, сказал:

- Господин капитан, двести человек готовы выехать ночью.

- Куда это, к лешему?

- В Маклар.

- В Маклар?

- Пожелать туркам спокойной ночи.

Добо весело пригладил левый ус и отошел к оконной нише, куда за ним последовал и Мекчеи.