Бернард Корнуэлл - Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

Единственное объяснение, которое пришло мне в голову, – сын Альфреда, Эдуард, был еще ребенком, у него даже не начал ломаться голос, а Альфред был болен. Он боялся умереть, боялся хаоса, в который погрузился бы Уэссекс, если бы мальчик Эдуард взошел на трон. Поэтому Альфред и дал Этельреду шанс искупить свой провал. Этельред помешал поймать в ловушку корабли Ганнкеля у Медвэга, упустил шанс завоевать репутацию, которой хватило бы, чтобы убедить танов и олдерменов Уэссекса, что Этельред, мерсийский лорд, может править ими, если Альфред умрет раньше, чем Эдуард подрастет достаточно, чтобы стать преемником отца.

Флот Этельреда доставил послание датчанам Восточной Англии. Альфред давал им понять: если вы будете совершать набеги на Уэссекс, мы будем совершать набеги на вас. Мы разорим ваше побережье, сожжем ваши дома, потопим ваши корабли и принесем смерть на ваши берега.

Альфред превратил Этельреда в викинга, и мне было завидно. Я хотел взять свои корабли, но мне велели оставаться в Лундене, и я повиновался.

Вместо того чтобы отправиться в набег, я наблюдал, как огромный флот покидает Лунден. То было впечатляющее зрелище. Самый большой из захваченных нами военных кораблей имел по тридцать весел с каждого борта. Во флотилии было еще шесть шестидесятивесельных кораблей, а самые маленькие имели по двадцать гребцов. В этом набеге Этельред возглавлял почти тысячу человек, хороших бойцов – воинов из гвардии Альфреда и испытанных воинов самого Этельреда.

Этельред плыл на одном из больших кораблей, на форштевне которого раньше красовалась огромная голова ворона, обожженная до черноты. Но теперь голова с клювом исчезла, и корабль переименовали в «Родбору», что означало «Крестоносец». Ныне его форштевень украшал массивный крест, и на борту его находились воины, священники и, конечно же, Этельфлэд, потому что Этельред никуда не отправлялся без нее.

Стояло лето. Тот, кто никогда не жил в городе в летнее время, не может вообразить ни тамошней вони, ни тамошних мух. На улицах собирались стаи коршунов, клюющих падаль. Когда ветер дул с севера, запах мочи и звериного дерьма в ямах дубильщиков смешивался в городе с вонью сточных канав.

Живот Гизелы становился все больше, и вместе с ним рос мой страх.

При каждой возможности я отправлялся в море. На «Морском орле» и «Мече Господнем», мы шли вниз по течению во время отлива и возвращались с приливом. Мы охотились на корабли из Бемфлеота, но люди Зигфрида выучили урок и никогда не покидали тамошний ручей группами, состоящими меньше чем из трех судов. Но хотя эти корабли выслеживали добычу, торговые суда, по крайней мере, добирались до Лундена, потому что торговцы научились плавать большими конвоями. Дюжина кораблей держалась вместе, на борту каждого имелись вооруженные люди, поэтому трофеи Зигфрида были скудны… Но и мои тоже.

Две недели я ожидал вестей об экспедиции кузена и узнал о ее судьбе в тот день, когда совершил свою обычную прогулку вниз по Темезу. Это всегда были благословенные минуты, когда мы оставляли позади дымы и вонь Лундена и чувствовали чистые морские ветра. Река делала петлю вокруг широких болот, где разгуливали цапли.

Помню, как счастлив я был в тот день, потому что повсюду летали голубые бабочки. Они опускались на «Морского орла» и на «Меч Господень», следовавший у нас в кильватере. Одно насекомое примостилось на моем протянутом указательном пальце, открывая и закрывая крылышки.

– Это к удаче, господин, – сказал Ситрик.

– Да ну?

– Чем дольше она тут просидит, тем дольше продлится удача.

Ситрик сам протянул руку, но на нее не опустилась ни одна голубая бабочка.

– Похоже, ты неудачлив, – беззаботно сказал я.

Я наблюдал за бабочкой на своем пальце и думал о Гизеле и о родах.

«Останься здесь», – молча приказал я насекомому. И оно осталось.

– Я удачлив, господин, – ухмыляясь, сказал Ситрик.

– Да?

– Эльсвит в Лундене, – ответил он.

Эльсвит была шлюхой, которую любил Ситрик.

– В Лундене ее торговля идет лучше, чем в Коккхэме, – заметил я.

– Она перестала этим заниматься, – яростно сказал Ситрик.

Я удивленно взглянул на него:

– Неужто?

– Да, господин. Она хочет выйти за меня замуж, господин.

Ситрик был красивым молодым человеком, с ястребиным лицом, черными волосами, хорошо сложенным. Я знал его с тех пор, как он был почти ребенком, и полагал, что это влияет на мое впечатление: я всегда видел в нем того испуганного мальчика, жизнь которого пощадил в Кайр-Лигвалиде. Но может быть, Эльсвит видела в нем того молодого мужчину, которым он стал.

Я отвернулся, наблюдая за тонкой струйкой дыма, поднимающейся от южных болот, и гадал, кто зажег там огонь и как эти люди живут в жутких комариных топях.

– Ты с ней уже давно, – проговорил я.

– Да, господин.

– Пришли ее ко мне.

Ситрик дал мне клятву верности, и ему требовалось мое разрешение, чтобы жениться, потому что его жена войдет в мой домашний круг и, таким образом, я буду за нее отвечать.

– Я с ней поговорю, – добавил я.

– Она тебе понравится, господин.

Я улыбнулся:

– Надеюсь.

Стая лебедей пронеслась между нашими судами, их крылья громко хлопали в летнем воздухе. Я чувствовал себя довольным, если не считать страха за Гизелу, и бабочка меня успокаивала, хотя спустя некоторое время вспорхнула с моего пальца и неуклюже полетела на юг, вслед за лебедями.

Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея, потом к своему амулету и вознес молитву Фригг, чтобы с Гизелой все было хорошо.

Наступил полдень, прежде чем мы добрались до Канинги. Был отлив, и земля кое-где показалась в спокойных водах устья. Кроме наших, здесь больше не было судов.

Я подвел «Морского орла» близко к южному берегу Канинги и начал вглядываться в ручей Бемфлеота, но не видел ничего сто́ящего сквозь дымку, что мерцала над нагретым зноем островком.

– Похоже, они ушли, – заметил Финан.

Как и мы, он пристально глядел на север.

– Нет, – сказал я, – корабли там.

Мне показалось, что в колеблющемся воздухе я вижу мачты судов Зигфрида.

– Их меньше, чем должно было быть, – сказал Финан.

– Сейчас посмотрим, – ответил я.

И мы начали грести, огибая восточный мыс острова.

Оказалось, Финан прав. Больше половины кораблей Зигфрида покинули маленькую речку Хотледж.

Всего три дня назад в ручье было тридцать шесть мачт, а теперь осталось всего четырнадцать. Я знал, что исчезнувшие корабли не отправились вверх по реке к Лундену, потому что они нам не повстречались. Значит, оставалось всего два варианта. Или они ушли на северо-восток, вдоль берега Восточной Англии, или на север, чтобы совершить еще один набег на Кент.

Солнце, жаркое, высокое и яркое, отражало мерцающий слепящий свет наконечников копий на укреплениях лагеря. Люди наблюдали за нами с высокой стены; они видели, как мы развернулись и подняли паруса, чтобы поймать поднявшийся с рассветом легкий северный ветер и поплыть через устье на юг.