Валерий Большаков - Варварский берег

– Удрал, гад! – воскликнул Комов.

– У него тут лошадь была привязана! Он сразу хоп – и рысью отсюда! Догнать?

– А смысл? – пожал плечами Сухов. – Я бы, конечно, задал ему пару вопросов, но гоняться за черным по лесам, по долам… Да ну его к лешему. Да и потом думается мне, что это не последняя наша встреча. Хотя я не Флора, могу и ошибиться. Это самое, вы точно видели Корнелия?

– Точно! – кивнул Паха. – И морда его, и шрам этот. Не сомневайся, сиятельный, он это был.

– Да и черт с ним. Поехали отсюда, пока монахи шум не подняли.

– Эти могут, – проворчал Жека. – Еще и келаря на нас повесят…

Дождавшись «доктора» с «пациентом», Сухов повел друзей прочь. Дорога им предстояла долгая, не стоило задерживаться зря.

Вслед им несся григорианский напев:

К Шаранте вышли вечером.

Добираться до Рошфора ночью дружно признали глупостью и расположились лагерем на берегу. А утром тронулись в путь.

Задолго до обеда показался Рошфор-сюр-Мер, столица французского кораблестроения.

Город был нов, его возводили по приказанию короля и под личным присмотром Кольбера, соблюдая все каноны тогдашнего зодчества: улицы Рошфора были прямыми, с рядами одинаковых домов, с шеренгами раскидистых лип и булыжными мостовыми (камень доставляли из Канады – в виде балласта).

А Королевская канатная фабрика, что стояла рядом с улицей Туфер, была самым длинным зданием в Европе – знай наших!

Отсюда открывался прекрасный вид на реку с парусниками – корабли опасались приближаться к топким берегам, и к суше вели деревянные понтоны.

– Красота-то какая! – выразился Быков. – Лепота!

– А где наши? – полюбопытствовал Шурик, приподнимаясь на стременах.

– Найдем!

По Арсенальной выбравшись на улицу Руаяль, Олег выспросил дорогу к докам и поспешил туда.

Галеру де Вивонна он обнаружил сразу, а вот «Ретвизана» видно не было – парусных дел мастера, влекущие на плечах новенький фок из овернского этамина, сообщили Сухову, что флейт «Ретвизан» еще позавчера вышел из ремонта и стоит ныне на рейде.

Стоило узнать такую новость, как Олег мигом различил знакомые обводы – «Ретвизан», чей корпус сиял свежей красной краской, а новые паруса еще не успели утратить белизны, стоял на якорях ближе к противоположному берегу Шаранты.

Нанять лодочника в порту оказалось делом несложным, и вот уже пара гребцов неспешно макает весла, приближая не так давно утерянный и уже чуток подзабытый корабль.

С борта «Ретвизана» заметили шлюпку, но не слишком-то подивились этому.

Но вот кто-то глазастый разглядел-таки среди подгребавших капитана, и весть разнеслась по кораблю со скоростью горящего пороха.

Крики множились, складываясь в недружный хор – ор! – и вот уже вся команда высыпала на палубу, махая руками и подбрасывая шляпы. В качестве апофеоза бабахнула пушка, салютуя.

Развернулся, опадая вниз, веревочный трап.

Посмеиваясь, Олег поднялся на борт. Было приятно, что тебя встречают столь бурно и однозначно.

Знакомые все рожи! Грубо? Да, но верно.

Вон Малыш Джим скалится. И как его рябую багровую физиономию с перебитым носом назвать лицом?

Да и не обидится Джимми Кид на «рожу».

– Здорово, орлы! – гаркнул Сухов.

– О-о-о! А-а-а! У-у-у! – вразнобой заорала команда, и лишь потом, когда Олега помяли как следует, потискали, похлопали по спине и плечам, чувства стали выражаться более членораздельно:

– Правильно Флора сказывала: живой наш капитан!

– Ух и сердилась! Аж ножкой топала!

– Ага! А Прадо чуть всю рожу не расцарапала!

– Ха-ха-ха! А чего он такой неверующий? Будет знать!

– Знакомьтесь: Александр, он же Понч. Ярицлейв, он же Яр. А это Поль и Эжен. Ну или Пол и Джин. Они по-нашему плоховато гутарят, ну да ничего, подтянутся. Мы с ними вместе с голландской галеры бежали.

– Кэриб! Узнаёшь?

– О, мой Бог! Понч?! Это ты?

– Я… Хм, юнгой называть… Не очень так чтобы очень… Угу.

– А меня тут все Беке зовут!

– Пр-рывет, Беке!

– Здорово! Ух, будто в молодость вернулся, честное слово!

– Ёш-моё! Ты только не шибко-то распространяйся об этом.

– Да ты что!

– Вас тут не слишком обижали?

– Га-га-га! Капитан, мы разве похожи на тех, кого легко обидеть?

– Спасибо его светлости, всё тут организовал, направил здешнюю шатию-братию на путь истинный!

– Ну! И паруса нам поменяли, и ядер выдали, и пороху… Всего, короче!

– А герцог на другой день отбыл морем в Гавр-де-Грас. Оттуда, говорит, в Париж. Ну это он не мне рассказывал, это всё Флора – девчонка вместе с его светлостью уплыла.

– И с женихом! Граф какой-то. Главное, утром ее увидал, а к вечеру явился и сразу – будь моей женой!

– Да видел я их всех. В Париже. И в Версале.

– Ух ты! А короля видал?

– Да как тебя! Мы с его величеством поболтали малость. Это самое… Отныне я капитан флота его величества, вот патент! – Гип-гип-гип… – Ур-ра-а!

– Так это что ж теперь, король нам платить будет?

– А куда он денется? Двинем в Тулон, берберов бить, а ежели захватим тамошнюю шебеку, то добыча нам не помешает. Или помешает?

– Не-е-е!

– Вы мне лучше расскажите, что тогда с голландцами приключилось? Когда бомба рванула, меня мало что за борт сбросило, так еще и пулей по башке! Очнулся на «Миддельбурхе»!

– Да чего там… Поперли голландцы… Ну, бешеные! А эти, с «Миддельбурха», ка-ак шваркнут всем бортом!

И пошла веселуха!

– Наших с десяток похоронили…

– А ты как хотел? Война! Всё равно голландцев куда больше поубивало!

– Это – да!

– К-капитан! Так мы, в-выходит, матросы ф-флота его величества?

– Хо-хо! Вот и Бастиан проснулся!

– Да я с-серьезно!

– Всё правильно, Бастиан. И… вот что, мужики, давайте сразу договоримся. Мне этот патент нужен для одного важного дела, я, может, и вовсе уйду этим летом или осенью… – Куда?

– Не скажу, Голова.

– Меньше знаешь, крепче спишь! Угу…

– Это самое… Я к тому, что не собираюсь зажимать вашу волю и гноить на службе. Если кто захочет на берег сойти, сойдет. Без разговоров и без обид. Жалованье у короля не ахти какое, зато и на рее никто нас не вздернет, как пиратов. Да и у берберов кое-что есть в загашнике, можно изъять, если постараться.

– Постараемся!

– Тогда готовимся к отплытию! Я на берег, дела всякие улаживать, а вы… Бастиан! Свежей водой запасись, фруктами, солониной… Ну, сам знаешь!

– Будет сделано, капитан!

И закрутилась, завращалась карусель – «Ретвизан», словно доброе чудовище, поглощал бочку за бочкой, тюк за тюком, сетку за сеткой.

До самой ночи шла погрузка – бочонки, кувшины и прочую тару распихивали по трюмам, каютам и прочим закуткам.