Валерий Большаков - Варварский берег

Трюмы навио были забиты крокодильими шкурами, ими Сухов не соблазнился, а вот серебро, оружие, дорогая посуда, ковры, одежда, хронометр и прочую утварь оставлять было жалко. Да и глупо.

Когда два корабля притянулись друг к другу, и их борта сплющили кранцы, команда живо перетаскала на «Ретвизан» нежданное «наследство».

Правда, обычных шуточек-прибауточек было не слыхать – люди были подавлены угнетающей, мистической даже, обстановкой.

Тягу к чужому добру корабль-призрак убавил не слишком, но напряжение чувствовалось.

– Капитан! – окликнул Олега Комов. – Тут… этот… кот тут!

– Кто-кто?

– Кот! Обычный котяра! Черный с белым брюшком и в чулочках! Шипит, зараза!.. Видать, выпугали его до смерти!

Сухов заглянул в просторную каюту с буфетом в одном углу и большим топчаном – в другом. На топчане, прижавшись к стенке, сидел кот.

Зверек весь дрожал – уши прижаты, глаза по пять копеек.

– Кис-кис-кис! – позвал его Олег.

Кот глянул на него, как дикий, но шипеть не стал.

– Всё, всё, киса, – сказал Сухов, безбоязненно протягивая руку и касаясь пушистой головы.

Кот вздрогнул, но мяучить не взялся, признавая Олега за старшего.

– Пошли с нами, – проговорил Сухов, подхватывая животинку, и кот не стал сопротивляться. Видать, до того набоялся, что сил уже не было.

А морячки-корсарчики враз заулыбались – хоть одну живую душу нашли, пускай и звериную!

Кот словно снял заклятье, и зловещая тайна «Сан-Педро» перестала пугать.

На «Ретвизане» кот облазил всю палубу, нервно дергая хвостом, приплелся в каюту Олега, из последних сил забрался на топчан и даже клубком не стал сворачиваться, так уснул.

А темный силуэт корабля-призрака всё отдалялся, задирая к небу голые мачты, похожие на кресты… – Кино и немцы… – пробормотал Лобов.

– Слушай, Паха, – улыбнулся Олег, – давно хотел у тебя спросить. Что это за выражение – про кино и немцев?

Лобов заулыбался.

– А-а! Это из Чечни привет! Мы там с Жекой служили, бандосов гоняли. И вот, раза три ловили этих моджахедов сраных, вооруженных не «калашами», а самыми настоящими «шмайссерами». Чё, думаем, за фигня? А потом нам Черим Шалахов, аксакал тамошний, рассказал про немецкие бункера. Там же в войну немцы были. Эсэсовцы. Доты ставили, укрепления всякие. А дед Черим наткнулся на целый подземный завод! Наверное, там раньше большие пещеры были, вот гитлеровцы их и приспособили – поделили на этажи, укрепили бетоном, понапихали всего – даже танков парочку закатили, броневик, а уж «шмайссеры» там на каждом шагу валялись. Дед Черим любил рассказывать, как он нашел подземелье. Ему тогда лет двадцать было. Он с пастбища спускался с горного, да вдруг потерял равновесие – и схватился за какую-то трубу. А та – раз! – и вывернулась! И вроде как люк открыла. Спустился Черим по лестнице, а там – ворота запертые, железные, прямо под насыпью, если снаружи глядеть. А перед воротами – мотоцикл ржавый, а в нем пара фрицев – скелеты в лохмотьях да в касках. Страшно ему стало, вернулся Черим и всё отцу рассказал. Тот не поверил, и тогда он снова отправился в подземелье. Расхрабрился, прошел дальше по туннелям. И потом ему всю жизнь кошмары снились – на том заводе пленные работали. Уж не знаю, чего они там выпускали такого секретного, но припахали их там сотни, а потом газом потравили всех. Вот и представь, каково было деду, когда он увидал неисчислимое количество скелетов в полосатых робах…

Короче, дед нам всё рассказал, мы с Жекой собрали парней и двинули.

…Солнце еще не встало над горами, скалистые вершины на востоке чернели, а снега отливали розовым, в долинах стаивал туман.

Друзья перевалили горушку и спустились в мрачное ущелье, сырое и узкое. Тропы не было, Руслан Шалахов вел команду, ориентируясь по одному ему известным приметам.

Ущелье раздвинулось и вывело в самшитник. С веток деревьев, обвитых лианами, свисал мох-бородач, похожий на водоросли, и доставал до самой воды, журчащей в каменном ложе ручейка.

А потом они зашагали по настоящему храму природы – вокруг них вздымались громадные тисы и буки, забираясь кронами куда выше десятого этажа. В лесу царил особый зеленоватый полумрак, а под деревьями уживались только папоротники и зеленчук.

– Посмотри, Жека, – негромко сказал Тагир, задирая голову, – этому тису две тысячи лет!

Комов глянул без особого любопытства.

– Наверное, не только немцев, – сказал он, – но и этих… скифов видывал.

– Так, еще бы!

Дорогу к подземелью Павел не запомнил, приходилось под ноги смотреть, чтобы не сверзиться с высоты, не оступиться на тропке между скалой и обрывом.

Подъемы, спуски, подъемы, спуски. Бесконечной чередой.

С сырого донышка долин на солнечные склоны. По каменному крошеву осыпи – в пьяный лес. Деревья, пробыв зиму под тяжестью привалившего их снега, так и не выпрямились, росли вкривь и вкось, гнулись дугою и утыкались в землю верхушками.

Но у любой дороги есть конец. В половине двенадцатого Руслан вывел команду к развалинам старинной башни.

Мало что осталось от фортеции – пол-этажа, сложенного из плоских камней.

– Дошли! – выдохнул Шалахов и сел на истертый камень. – Ф-фу!..

Лобов устроился рядом – ноги подломились, и он чуть не шмякнулся задом о каменные плиты.

Говорить не хотелось, на душе было смутно, да и мир вокруг не настраивал на праздную болтовню – горы волнами уходили вдаль, лесистые склоны прикрывали скалистый хребет, а из-за каменистых кряжей выглядывали вечные снега.

– Посидели? – бодро сказал Тагир. – Подъем!

– Здесь вам не тут! – хмыкнул Комов.

Получилось у него гнусаво – насморк одолел.

– Во-он там вход, – махнул рукой Руслан.

Он снял рюкзак и бочком просунулся в узкую малоприметную щель, раскалывавшую скалу сверху донизу.

Лобов втиснулся следом.

Неудобный ход не расширился, но и не сузился, разве что темнее стало. Последние метры Павел одолел в полном мраке, ногой нащупывая, куда встать, и вдруг каменные тиски будто разжались – расщелина вывела в подземную полость.

– Тут камень вместе с бетоном треснул, – послышался гулкий голос Шалахова. – Куда ж я его засунул… А, вот…

Щелкнул фонарь. Яркий голубой луч света пронизал тьму, упираясь в серую стену, шершавую и раковистую, с явными следами снятой опалубки.

– Хорошо хоть арматуры нету, – пыхтел Тагир, пропихивая тулово в косую щель.

– Была! – откликнулся Руслан. – Бандосы ее спилили.

– И где мы? – спросил Лобов, оглядывая потолок, где ржавели стальные профили и проседали железобетонные плиты.

Из узких щелей свисали желтоватые сосульки сталактитов.

– Тут был аварийный выход, – ответил Шалахов. – Когда немцы отступали, они рабочим газ пустили, а все входывыходы подорвали. Видел ту осыпь за скалой? Вот под ней как раз и ворота были. Деду моему повезло, ему открылся колодец к доту. Дот так и не построили – Сталинград случился, а колодец остался. Оползень его и вскрыл… Гляди!