Валерий Большаков - Варварский берег

– Разбирайте!

– Думаешь, не протухли? – спросил Евгений.

– А сейчас проверим!

Тут перед проемом входа показался бандос с автоматом. Он затормозил и бросился обратно, под защиту стен, но те ему не помогли – кувыркавшаяся граната упала за порогом решетчатых врат и взорвалась.

– Ложись!

Еще парочка улетела, с визгом меча секущие осколки.

Лобов вытянул шнурок с привязанным к нему фарфоровым шариком, дернул и швырнул сбоку, как биту при игре в городки. Рвануло. Решетчатые ворота не выдержали – сложились пополам и рухнули.

– Уходим!

Первым бежал Руслан, за ним несся Лобов, а замыкающим бежал Жека. Бежал и прихрамывал – левая штанина набухала кровью.

– Сильно задело? – спросил на бегу Павел.

– Пустяки! Дело житейское!

Самое трудное ждало друзей впереди – потерна.

Прямая и длинная, она не позволяла спрятаться, а пробежать ее за рекордное время не позволяло ранение – Комов всё сильнее хромал, однажды чуть не выстелился на бетонном полу, и Лобов с Шалаховым подхватили его под руки.

Они были примерно на середине туннеля, когда сзади зататакал пулемет MG-34.

Им очень повезло, что стрелок взял высоко, и пули лишь фонари на потолке расколачивали да искры выбивали из кронштейнов.

Но следующая очередь ляжет точнее… – Падай!

Пули крупного калибра просвистели над самой головой Лобова, с глухим звоном дырявя короба вентиляции и оставляя длинные щербины на трубах.

– Не вставайте! – раздался вдруг незнакомый голос, усиленный динамиком.

Павел приподнял голову и увидел родимую десантуру, парней в голубых беретах. Оглушительно задолбил ручной пулемет, противостоя немецкому Maschinengewehr 34.

– Выходите, выходите! – продолжал кричать десантник. – А мы тут зачистим малехо!

Лобов ничего не сказал. На четвереньках они с Русланом помогли встать Женьке и пошкандыбали к выходу…

– Вот так я с фашистами повоевал, – проговорил Лобов. – А чё? Неправда разве? Фашисты, в натуре!

– Правда, Паха, – серьезно сказал Сухов.

Елене было очень неуютно, когда она снова покидала Крепость ифритов. Неспокойно.

Но и выбрать пассивный вариант решения – сидеть на месте то ли неделю, то ли месяц, дожидаясь открытия врат, – она не могла.

Всё ее неуемное существо протестовало, хотелось немедленного деяния, прорыва, борьбы и победы.

И вот отряд туарегов с Хеллен во главе тронулся на север, к Кусантине.

И чем более отдалялась крепость, тем меньше тревог мучило Сухову. Она поступала правильно.

Кусантина возникла неожиданно, выстроенная в неожиданном месте, среди расчлененных каньонов и скал. Белые постройки, прилепленные к склонам гор, утопали в глянцевитой зелени.

Местечко это было облюбовано издревле.

Первыми тут отметились еще финикийцы, поставив город Цирту. Потом их сменили нумидийцы, переименовавшие Цирту в Сарим-Батим и провозгласившие град сей столицей своего царства.

Появление туарегов осталось незамеченным – через Константину постоянно проходили и проезжали, на повозках и верхом. Перекресток.

Ближе к морю земли стали выглядеть богаче и приветливей – вокруг раскинулись виноградники, оливковые рощи, чащи пробкового дуба и миндаля, пастбища, сады и поля.

Всё цвело и пахло. Даже места для ночевок походили на райские кущи.

Амеллаля красота природы подвигла на амурные приключения. Однако стоило ему приблизиться к Елене, переходя невидимую, но подразумеваемую грань, как острый клинок уперся туарегу в бок.

Мелиссина улыбнулась и сказала:

– Я замужем, Амеллаль. Не балуйся.

Кочевник отошел, еще больше зауважав предводительницу.

Удивительно, но всю дорогу до Алжира отряд Хеллен одолел без приключений. И вот он, белый город у синего моря!

– Нам нужно в Касбу! – возбужденно крикнул Саид. – Пираты там кучкуются, и Корнелий с ними!

– Веди, – обронила Елена.

Построенная на развалинах римского Икозиума, крепость Касба стала городом в городе.

Пират Хайр эд-Дин, прозванный Барбароссой, возвел здешние дома, зажимавшие узкие улочки, обнес их крепкими стенами и крутым валом, укрепил фортами и башнями.

Тысячи рабов годами обтесывали камни и обжигали черепицу, лишь бы только грозная фортеция стала надежным убежищем, куда вход ворогу заказан.

Город за стенами Касбы представлял собою россыпь белых домишек, выше которых задирались только перистые листья финиковых пальм.

Кое-где надо всею этой одноэтажностью поднимались мечети. Аль-Кбир была самой старой, зато мечети Кетшауа и Аль-Джадид, стоявшие рядышком, отливали новизной.

Впрочем, вниманием Мелиссины владели вовсе не достопримечательности, а население. Его не было.

Словно в пору нашествия, все жители попрятались, а по улицам носились отряды вооруженных молодчиков, кричавших что-то непонятное и воинственно махавших ятаганами, скимитарами и прочими железяками.

– Саид! – окликнула Елена. – Выясни, что происходит!

– Да, госпожа!

Кулуглис поскакал к перекрестку, куда сходились три кривые улочки. Туда как раз выходила, вернее, выбегала толпа янычар – от силы двадцать душ.

Потрясая ятаганами, они орали вразнобой:

– Трики! Трики!

Мелиссине было видно, как Саид попытался расспросить янычар, а те окружили его и живо стащили с седла.

– Вперед! – резко скомандовала Елена, понукая мехари. – Надо спасти Саида! Он наш!

– А янычары? – уточнил Амеллаль.

– Убить всех, кроме одного! Этого прикончим потом, когда он выложит нам всё!

Туарегам только скажи…

Крепконогие верблюды врезались в толпу, беснуясь и ревя. Исторгая дикие крики, кочевники с высоких седел разили неприятеля копьями и старинными, очень длинными мечами, бог весть с каких веков сохранившимися.

Янычары попробовали оказать сопротивление, но его подавили самым безжалостным образом.

Полдесятка воинов Аллаха, в халатах и чалмах, совершили попытку к бегству, но ее не засчитали – беглецов настигли и порубали в переулке.

Елена не была любительницей пускать кровь, но в данный момент это было необходимо – ничто так не сплачивает бойцов, как взаимовыручка.

Ко всему прочему, в городе затевалась неслабая заварушка, а в такие моменты резня – обычное дело, подозрения и преследования отряду туарегов и кулуглисов не грозят. Ну-у, если, конечно, свидетелей не оставлять.

Саид, потрепанный, но живой, ошалело покрутил головой, обозревая побоище.

Спешившийся Амеллаль подвел последнего из янычар, раненого, без чалмы, сверкавшего выбритой головой.

Глядя на него сверху вниз, Мелиссина холодно спросила:

– Что творится в городе?

Янычар долго и пристально смотрел на нее, задирая загорелое лицо со скобкой черных усов, пока Амеллаль не пнул пленника, побуждая того к ответу.