Валерий Большаков - Варварский берег

Пусть даже чуток под углом, но тяжелые ядра наделают бед гордым идальго.

– Огонь!

Орудия с нижней палубы прогрохотали немного вразнобой, пуская над волнами пугающие громы.

«Ретвизан» сближался с фрегатом не параллельными курсами, а как бы расходясь, под углом, поэтому ядра ударили в борт «Маравильяса» вроде как малость сзади.

Половина или меньше чугунных шаров застряла в толстых брусьях левого борта фрегата, а остальные влетели точно в пушечные порты, ломая орудия, калеча и убивая прислугу.

Несколько пушек «Маравильяс» всё же выстрелило, но залп оказался жидковат.

Тут же грохнули орудия на верхней палубе фрегата, заряженные, как и на «Ретвизане», картечью.

От этой беды серьезно пострадал блинд, досталось гальюну, но никого из команды флейта не задело – поторопились испанцы!

Зато Пончик дождался-таки удачного расположения – едва фрегат нарисовался справа по борту, как вся батарея на верхней палубе «Ретвизана» выдала залп.

Сухов хищно улыбнулся, ощутив вздрог корабля и жар сгоревшего пороха.

Книппели, вращаясь с грозным гудением, пролетели по-над палубой «Маравильяса», сбривая снасти, мочаля и ломая реи, прорывая паруса.

Картечь сбривала живые души, зачищая палубу от испанцев, – те, в кирасах и гребенчатых шлемах, выстроились с мушкетами на изготовку. Парада не получилось.

– К повороту фордевинд! Поворот!

Забегали матросы, тягая снасти. Мушкетеры бдели, отстреливая особо прытких испанцев.

«Ретвизан» плавно развернулся перед носом «Маравильяса», не забыв садануть из погонных пушек, и перебросил паруса, сближаясь с фрегатом вполветра.

Прошло слишком мало времени, чтобы испанцы успели перезарядить орудия, зато канониры флейта раздували фитили.

– Паруса долой! Залп лагом! Огонь!

Сблизившись с испанским кораблем почти вплотную, «Ретвизан» сотрясся, поднимая тучу дыма.

Олег засмеялся – кот, нареченный Кошей, возбужденно кружился у его ног, мяукая и дергая хвостом.

Бойцовый котяра!

Ядра, выпущенные в упор, окончательно изуродовали левый борт «Маравильяса» – из проломов тянуло дымом, слышались крики и стоны.

Одна из мачт фрегата, подрубленная книппелями, не выдержала и повисла на снастях, угрожая свалиться команде на голову. Впрочем, как раз команды и не было видно.

Вернее, было, да всё мертвые тела. Ан нет, есть еще живые!

– На абордаж!

Якорьки-кошки на длинных цепях, раскрученные сильными руками, полетели на палубу испанского корабля, вонзаясь крюками в фальшборт, цепляясь за трапы.

– Тяни! Еще!

Две палубы стягивались в одно поле боя. Самые рьяные из экипажа «Ретвизана» не дожидались, пока флейт сойдется с фрегатом бортами, и с гиканьем перепрыгивали на испанскую территорию по-тарзаньи, на канатах.

Испанцев уцелело немало, один за другим они поднимались с нижней палубы, выбегали из надстройки, крича: «Да здравствует король!»

Вот только король был далеко, а палаши и пистолеты вчерашних корсаров – близко.

Навязанный испанцам бой, ожесточенный и яростный, ошеломил их. Пострадавшим от артиллерии, теперь кабальерос и прочим мучачос, приходилось отбиваться от рубак, не имевших понятия о правилах фехтования.

Малыш Джим, Паха, Кэриб, Айюр, Голова, Яр теснили высокомерных кастильцев, составив клин, что толчками разваливал поредевшую команду фрегата, пуская кровь и не реагируя на мольбы о пощаде.

Ташкаль, Ицкуат, Прадо, Бастиан заняли позиции на шканцах, деловито заряжая мушкеты, тщательно выцеливая врагов, убивая – и живо доставая пороховницы.

– Малыш! – крикнул Олег. – Пленных не брать!

Занятый делом Джимми Кид кивнул только, с маху обрушивая палаш на испанца, следующего в очереди на умертвие.

– Ты хочешь убить их всех? – поинтересовался Шурик.

– Нам не нужны свидетели, Понч. Ни одна сволочь не должна сболтнуть, что боевая единица Флота Леванта напала на испанский корабль.

– Да ведь они сами напали! Угу.

– Королю Испании этого не докажешь. Хм. А чего я стою? Надо и мне размяться!

И Сухов перемахнул на палубу «испанца».

– Веселей, ребятки! Шинкуй папистов!

– Га-га-га!

Честно говоря, Олегу даже жаль было экипаж «Маравильяса». Не все же из них жаждали крови, кому-то нынешнее боестолкновение абсолютно не нужно, однако делать нечего – свидетелей оставлять нельзя, это правда.

На службе королю им меньше всего нужны неприятности, иначе поставленных целей добиться не удастся.

Вдруг да командование косо смотреть станет, подозревать в нехороших вещах. И как прикажете, с подмоченной-то репутацией, в рейд отпрашиваться по берберским тылам? То-то и оно…

Сухов вспорол живот набежавшему на него испанцу, поморщился при виде вывалившихся кишок и вонзил палаш в шею, на которой болтался большой медный крест.

Не спас…

В это время обычный гвалт боя усилился – на нос фрегата из-под палубы полезли солдаты в черных камзолах.

В засаде сидели, что ли?

Бравая команда Джимми Кида сразу обратила взор на свежие жертвы, но Олег, напрягая глотку, докричался до них:

– Малыш! Отходите к шкафуту! Живо! Понч!

– Щас я!

Шурка без слов понял замысел командира и почесал на бак.

– Номера три, четыре и пять, – приготовиться к залпу по команде! – донесся его голос.

– Готово! – откликнулся Илайджа.

– Огонь!

Три орудия, расположенные в носовой части верхней палубы, выстрелили одновременно, множа гулкий грохот пальбы.

Картечь буквально смела испанцев, размозжила, растерзала их тела. И этот залп стал последним в недолгом сражении.

Испанцы сдавались, но их не брали в плен.

Кто-то из команды фрегата в отчаянье выпрыгивал в море – этих гасили и за бортом.

– Чисто, капитан! – проревел могучий Малыш Джим.

– Чисто, – проворчал Сухов, брезгливо кривя губы и выбирая место, не залитое кровью. – Ступить нек уда… Джимми Кид громогласно расхохотался.

– Так, слушать меня! Забираем отсюда всё ценное и поджигаем эту лоханку! Начали!

Пираты… то бишь законопослушные флотские, радостно заорали. Добыча? Любо!

Сам Олег прогулялся по каютам, приглядев для себя роскошный камзольчик, темно-индиговый, с искусным шитьем. И шпага хороша, подходит к костюмчику.

Часа за два «Маравильяс» освободили от всего маломальски ценного, включая увесистый сундучок с золотыми дублонами, и зажгли факелы.

Разбежавшись по всему кораблю, морячки-корсарчики поджигали всё, что горит, заботливо устраивая пожар.

Из трюма, из кают, из носового кубрика повалил дым.

Родился и набирал силу гул пламени, разгоравшегося под палубой. И вот огонь вырвался наружу, заметался, как хищный зверь, не знающий, что же ему пожрать сначала, а что потом.

«Ретвизан» поспешно отвалил от обреченного корабля, а пожар на «Маравильясе» разрастался, его зычный рев пугал даже на расстоянии.