Анатолий Ковалев - Потерявшая имя

— Какой ми-илый! — растягивая слова, прошептала ему вслед Софи и с воодушевлением обратилась к подруге: — А ведь он прав! Сейчас, когда Государь император в Европе, всеми делами ведает его мать. У кого же еще искать защиты и покровительства!

Однако Елена отнеслась к новому плану спасения более чем сдержанно. Ее былая наивность таяла с каждым часом, и действительность представала перед девушкой во всей ужасающей наготе.

— Ну что ты говоришь, Софи? — хмуро ответила она. — Как же я доберусь до Петербурга одна, без документов и без денег?

— Мы что-нибудь обязательно придумаем! — не унывала подруга.

Теперь Елена смотрела на нее, как на балованное, наивное дитя.

Дальнейшая беседа Бенкендорфа с Ростопчиным вышла неловкой и скомканной — им словно мешала тень юной просительницы, каким-то мистическим образом задержавшаяся в кабинете. Сославшись на дела, генерал поспешил удалиться. Отобедать гость отказался наотрез, хотя мысли о голубоглазой дочери губернатора все еще не давали ему покоя. В тот же день, ближе к вечеру, Александр снял квартиру в новом, еще не обжитом доме на Покровке. Это оказались две плохонькие, почти не обставленные комнатки едва не на чердаке, но рассчитывать на лучшее жилье не приходилось — дома были переполнены погорельцами.

Как преступление, совершенное во имя дружбы, может обернуться во благо. — Ночь в библиотеке. — Мадам Тома неожиданно теряет дядю и отправляется в путешествие

За обеденным столом у графа Федора Васильевича обычно собиралась вся семья. Обсуждались домашние дела, строились планы — на какой-то час даже в этом беспокойном семействе наступал мир и покой. Однако сегодня все шло не так, как всегда. Во-первых, Софи не вышла к обеду, сказавшись больной, а во-вторых, сам граф был мрачен и неразговорчив. Графиня подробно расспрашивала Натали о новых покупках, но та была на удивление рассеянна, витала где-то в эмпиреях, что всегда злило Екатерину Петровну, противницу мечтательности и пустомыслия. Маленькая Лиза, сделав серьезную рожицу, пыталась выяснить у отца, поедут ли они в деревню и как надолго. Граф ничего не мог обещать своей любимице. Вряд ли в этом году удастся отстроить заново сожженное им поместье Вороново. К тому же если он останется в губернаторском кресле, то не наберется смелости испросить отпуск. Его положение слишком шатко, чтобы позволить себе хотя бы на короткий срок отлучиться из города. Всего этого он, конечно, не мог объяснить дочке, поэтому отделался, как обычно, пословицей:

— Всякому овощу свое время, Лизонька…

— А я так хотела кормить молочком ежиков! — загрустила девочка, меланхолично опустив глаза с пушистыми кукольными ресницами.

В каком бы состоянии ни пребывал Федор Васильевич, оставаться равнодушным к своей любимице Лизоньке он не мог. Невыносимо было видеть этого «ангельчика» в расстроенных чувствах.

— Никуда деревня от нас не убежит, дружочек мой, — ласково сказал граф. — Вот восстановим Вороново, и покормим с тобой еще и ежиков, и ужиков, и других тварюшек разных… Дай срок!

— Папенька, я тебя обожаю! — просияв, воскликнула Лиза и с аппетитом принялась за еду.

— А где у нас Софи? — обратился граф к супруге, меняя ласковый тон на более строгий.

— У нее болит голова, — ответила Екатерина Петровна. — Я велела подать обед в ее комнату.

«Что это? Бунт?» — спросил он себя. Для графа не было секретом, что именно Софи привела сегодня «авантюристку» в его кабинет. Вчера у Белозерского она вела себя слишком дерзко и, если бы они с матерью не урезонили ее, то, глядишь, набросилась бы на князя с кулаками, защищая свою подругу. Надо бы с ней построже, да мать потакает во всем, балует. А волновать супругу нельзя, она носит под сердцем ребенка. Ростопчин загадал, что это будет непременно мальчик, коль дитя было зачато во время войны, и потому относился к Екатерине Петровне с повышенным вниманием и трепетом.

Тревожные мысли о Софи не покидали его во все время обеда. «А вдруг эта самозванка до сих пор в доме? В комнате Софи?» Он представил, как Соня делится с подругой обедом и при этом честит его, родного отца, последними словами. От этой картины ему стало так не по себе, что кусок в горло уже не лез.

Федора Васильевича трудно было обвести вокруг пальца. Он не мог не догадаться, какой мудрый совет дал остзейский барончик юной особе. Бенкендорф направил ее в Павловск, к матери-императрице, тут и сомневаться нечего! Вот только не учел, каким образом малолетняя девица доберется одна до Санкт-Петербурга, без документов и без денег? «Тоже, умник сыскался!» — усмехнулся граф, но в тот же миг его чело омрачила совершенно, как ему сперва показалось, нелепая мысль. Он вспомнил, что в его бюро хранятся бланки-заготовки подорожных бумаг как раз для тех, кто едет из Москвы в Петербург. В бумаги вписан уже весь необходимый текст, не хватает только его губернаторской подписи и гербовой печати… Граф отложил вилку и нож, торопливо вытер салфеткой рот и, пробормотав Екатерине Петровне: «Что-то мне нехорошо, пойду прилягу…» — быстро вышел из столовой.

— Была бы моя воля, я никуда бы тебя не отпустила, — призналась Елене Софи, — ты жила бы со мной!

По возвращении в Москву дочери губернатора совсем не общались с прежними подругами, так что Софья не кривила душой.

— С тобой я могу говорить обо всем, — продолжала она, с нежностью глядя на старую приятельницу. — Поверишь ли, мне в этом доме слова сказать не с кем! Маме не до меня, Лиза еще мала, а Натали — модная кукла… Мне тошно от ее глупых сантиментов! Я так рада видеть тебя снова!

— Спасибо, Софи, ты очень добра ко мне, — вздохнула Елена, — но я предпочла бы жить в доме моих родителей.

Слезы снова и снова подступали к горлу, но девушка не давала себе воли. Она обдумывала совет молодого офицера и все больше убеждалась в том, что никак не сможет предпринять такое длинное, а главное, рискованное путешествие.

— Еще как сможешь! — подбадривала ее Софи. — Обычно летом мы едем до Петербурга дней девять-десять, но по санному пути должно выйти быстрее. Надо только не затягивать, а то придет настоящая весна, и ты застрянешь в какой-нибудь дыре.

— Но даже, предположим, я доберусь до Петербурга, — продолжала сомневаться Элен, — у кого я остановлюсь? У меня нет в этом городе ни знакомых, ни родственников.

— Подумаешь, беда большая! — развенчивала ее страхи бойкая подруга. — Зато у нас в Петербурге много родни! Я напишу кому-нибудь письмо, тебя примут…

— Это не совсем удобно…

— Зато надежно!

— Но я…

— Послушай, — не дала ей договорить Софи, приняв инквизиторски строгий вид, — кто хочет вернуться в отчий дом и получить наследство отца, я или ты? Слушайся меня во всем и не возражай!