Владимир Мединский - Стена

— Не ходи сюда, Саша! — отчаянно закричала Варвара. — Не ходи! Прочь ступай!

Остолбенев, Санька на миг и впрямь застыл на месте, но тотчас сорвался и побежал к ней еще скорее, всем существом ощущая, что ей грозит опасность.

И сразу увидал — какая. Следом за женщиной показался Андрей Дедюшин. Его лицо, всегда спокойное и красивое, теперь было искажено яростью.

— Стой, Варька! — ревел он. — Стой! Клянусь, я выстрелю!

В руке Андрея был зажат пистоль. Саньке показалось, что целит он не в Варю, а в него, но это паренька не остановило.

— Уходи! — задыхаясь, выкрикнула Варя. — Я не звала тебя, не верь! Это… это он мужику меда дал и велел тебе сказать, будто ко мне идти надо… Он убьет тебя, Сашенька! Беги!

И силы оставили Варвару. Она оступилась, пошатнулась, с трудом устояв на ногах. Поняв, что не успеет, не добежит, вдруг развернулась навстречу своему преследователю.

— Не стреляй, Андрей. Он сам тебе все отдаст, если я попрошу. Не бери грех на душу.

Дедюшин с разгона едва не налетел на нее, левой рукой сгреб в охапку, ухватил за косу.

— Стой, малой! — хрипло, с трудом, выдохнул он, обращаясь к Саньке. — Ты мне не нужен, не трону. Мне пистолик твой нужен. Только он.

— Отпусти Варю! — с мужской твердостью сказал Санька.

Андрей усмехнулся:

— Отпущу. Она мне тоже не нужна. Я её, дуру, желал богатой сделать, в золоте и шелках купать, а она, вишь, не хочет. Ну так подыхайте вместе, коли вам охота… Давай меняться: ты мне свой пистоль, а я тебе — Варьку.

— Ты умом повредился, боярин? На что тебе мой пистоль?

— Нужен. Не отдашь, я ее пристрелю.

Санька перевел дыхание.

— Отдам. Но сперва отпусти.

— Сначала брось пистоль. И забирай эту… с потрохами!

Темное дуло было возле Вариной головы. Санька кинул свое заветное оружие в пыль почти под ноги Дедюшину.

Андрей, хохотнув, швырнул женщину вперед и бросился к пистолю. Варя от толчка упала на колени, оперлась, поднимаясь на руку, другой рукой отчаянно махнув мальчику:

— Да уходи же ты, Саша Уходи! Скорее!

Но он, напротив, сделал к ней шаг. Потом другой.

Дедюшин, завладев пистолем, жадно глянул на рукоять — вот оно, заветное клеймо, которое он приметил в прошлый раз! И снова нацелил свой пистоль на Саньку:

— Ну, спасибо, парень. Теперь я, наконец, свободен… Только мне вовсе не нужно, чтобы ты щас сбежал к воеводе и донес на меня. Бегаешь ты проворно, я знаю!

И он нажал на спусковой крючок.

Взведенное мощной пружиной колесико под полкой с пороховой мякотью начало бешено вращаться, а сверху по полке ударил курок. Зубцы колесика врезались в кусочек пирита, зажатого в рычаге, вылетели искры, порох на полке вспыхнул, и через запальное отверстие пламя подожгло заряд внутри. Выстрел из оружия с колесцовым замком занимал лишь долю мгновение, а от Дедюшина до Саньки было не более восьми шагов. Промахнуться трудно… Но в этот миг Варвара, неизвестно как успев вскочить, с криком кинулась между ними.

— Ва-а-а-ря!

Санька успел подхватить ее, но не смог удержать. Тяжелея, она обвисла в кольце его рук и стала сползать на землю.

— Варя…

Санька больше не видел Дедюшина, не смотрел на него, не ощущал опасности. Ему было все равно.

Меж тем Андрей быстро вскинул и второй — добытый пистоль. Но тут перед его лицом метнулось что-то белое. Хищно растопыренные лапы с острыми когтями были направлены прямо ему в глаза. И вторая пуля ушла в небо.

Охваченный непонятным, отчаянным ужасом, Дедюшин кинулся со всех ног к ближайшим городским воротам.

— Варя! Варя! — повторял Санька, опускаясь на колени, чтобы легче было держать Варвару. — Варюшка, свет мой ясный, держись! Сейчас… сейчас я тебя к Наташке дотащу… Слышь, Варь, она тебя враз вылечит! Варечка!

Женщина приоткрыла веки. Глаза ее были по-прежнему совершенно черны, но при этом и незнакомо ясны, словно непрошенное чаровство навсегда ушло из ее души.

— Сашенька… — она попыталась и не смогла поднять руку, чтобы провести по его волосам. — Спасибо тебе… Ты… воеводе скажи: это Андрей нанял стрелка, чтоб Катю убить. Я давно догадывалась, а нынче он сам признался. А в пистоле том, в ручке — бумага какая-то… чтоб клад найти. Он теперь к полякам побежал. Передай Михайле Борисовичу.

— Варя, не надо говорить, молчи! Мы… мы с тобой знаешь, как жить будем! Я все для тебя сделаю. Я тебя люблю. Как есть люблю!

— Знаю. До тебя меня никто не любил и уж не будет любить. А ты… ты долго проживешь.

— Вместе долго проживем. Варя, я тебе помирать запрещаю! Гляди на меня! В глаза гляди!

Она смотрела ему в глаза, не отрываясь, но ее взгляд словно прошел сквозь лицо мальчика, устремляясь куда-то в беспредельную высоту. Тело стало тяжелее, руки упали на землю. Санька, не веря, смотрел, как бежит из уголка ее рта узкая багровая полоска. Как тогда у Катерины…

Сильная рука легла Санька за плечо, встряхнула. Сквозь непонятную пелену он различил лицо Григория.

— Где он, Сашка?! Дедюшин где?

— К воротам побежал! Гриша, это он убил Катю! И… Варю.

— Я знаю!

Больше не тратя времени на слова, Колдырев ринулся по улице.

Створка ворот была приоткрыта. Караульный, почти мальчик, лет шестнадцати, по виду — из дворян, лежал, привалившись спиной к стене. У него было перерезано горло.

— Крыса!!!

Григорий подхватил выроненную караульным пищаль и выскочил из ворот. Фигура бегущего была не так далеко, примерно в трех десятках саженей. Григорий еще мог его догнать. Он бросился следом, но тут из-за польских укреплений вылетел конный разъезд. Было слышно, как трещат перья на крыльях у них за кирасами.

Колдырев заставил себя остановиться на уровне последней линии срубов с землей. Опустился на одно колено, чтобы лучше прицелиться, положил пищаль на край сруба, выровнял дыхание, прищурился… Ах, почему с ним нет Фрица?

Грянул выстрел, но разъезд уже окружал беглеца. Зашатался в седле один из поляков. Верховые развернулись, принялись стрелять в ответ. Пули выбивали щепу из бревен.

Колдырев брел к Стене, волоча пищаль за собой…

— Упустил я его, воевода, моя вина… — Гриша, потупясь, растирал по лицу пот, перемешанный с пороховой гарью, и, казалось, сосредоточенно рассматривал сапоги воеводы.

Но, казалось, ни Шеин, ни стоящий в шаге за ним у окна терема Фриц совсем не были удручены.

— Не скажи. Не уйдет он от Смоленска, Гриша. Знаю: не уйдет. Либо Сигизмунд с ним золотом поделится, либо он сам у Сигизмунда часть того золота украдет. А только крыса снова сюда пожалует.

Сказав это, воевода побледнел еще сильнее и, как ни старался, вынужден был опереться на вовремя подставленную руку Майера.

— Прости, Фрицушка. Пошатнуло. Как сильно бьет пуля-то!

— Хорошо, что он целиль в грудь, — заметил Фриц. — Быль бы я на его место, я бы стреляль в голёву… Но ты обещаль мне показывать твой кираса, воевода.