Джордж Сильвестр Вирек - Пленники утопии. Советская Россия глазами американца

Некоторые русские вполне искренне утверждают, что сейчас Россия не испытывает нехватки продовольствия. «Мы привыкли, – сказал мне один коммунист, – довольствоваться малым. Ну, а сейчас мы обходимся еще меньшим».

В больших городах хлеб, масло, яйца и другие повседневные продукты невозможно купить без карточек. По карточкам их тоже удается приобрести не всегда. Весь день и часть ночи у продуктовых магазинов стоят длинные очереди. Русские называют эти очереди «хвостами». Эти змеящиеся хвосты давно не развлекают ни русского Ивана, ни его жену. Ежедневное стояние в очередях по несколько часов стало частью повседневной рутины любой хозяйки, а сами «хвосты» – характерной чертой любого из больших городов России.

В день, когда мы улетали из Москвы обратно в Берлин, мы встали в четыре утра. И обнаружили, что уже в такую рань зазмеились хвосты из ищущих пропитания. Даже иностранцам, которые пользуются многочисленными привилегиями, приходится стоять в очередях, если они живут в Москве.

Один американский бизнесмен рассказал мне: «Жене пришлось простоять все утро, прежде чем она смогла приобрести необходимое».

«Ей все время приходится стоять в таких очередях?»

«Иногда мы платим бедной соседке несколько рублей, чтобы она постояла за нас в очереди. Сегодня соседка пойти не могла и жене пришлось отправиться самой. Все, что ей досталось в итоге долгого стояния, – один краб. Этот краб и составит наш ужин».

Терпение среднестатистического русского человека достойно восхваления в новой Книге Иова. Но время от времени более сообразительные граждане прибегают к какой-нибудь уловке, чтобы оказаться в голове очереди.

Я ехал в трамвае – самом быстром средстве перемещения по Москве. Вдруг мое внимание привлекло какое-то волнение у продовольственного магазина. Я увидел милиционера, оживленно спорящего с женщиной с ребенком на руках. Американский девиз «Никогда не возражай полицейскому» неприменим к России. В России возражают все. В большой перепалке участвовал не только милиционер, но и всевозможные посторонние, включая вагоновожатую.

«О чем они препираются?» – поинтересовался я у своего попутчика.

«Мужчина настаивает, что женщина не со своим ребенком».

«А какая разница?»

«Женщин с маленькими детьми пропускают вперед в очередях. Поэтому некоторые дают своих детей напрокат домохозяйкам, которые не хотят дожидаться своей очереди».

«А что она говорит?»

«Она решительно настаивает, что это ее ребенок».

В этот момент вагоновожатая вернулась на место. Не знаю, чем закончилась та история. Большинство русских носит при себе документы, удостоверяющие личность. Бюрократических формальностей так много, что для всех документов, наличия которых требуют власти, приходится заводить специальные вместилища, чаще всего в виде квадратного деревянного сундучка, иногда обтянутого кожей или тканью. Будем надеяться, что у той мамаши был безупречный паспорт, позволивший ей подтвердить свой статус.

Иностранцам, которые находятся в привилегированном положении, время от времени удается украдкой провезти продукты питания. Супруга одного из моих знакомых провезла с Кавказа в Ленинград мешок муки в детской коляске. Хлебные и продовольственные магазины, в том числе кооперативные, находятся под государственным контролем. Правительство регулирует цены. Чай, без которого русские жить не могут, в дефиците; кофе – предмет роскоши.

Многое в магазинах вовсе невозможно приобрести без карточек. Готовясь к дальнему авиаперелету в Берлин, мы попытались купить холодного цыпленка и ветчины. Я отправил гида пробежаться по магазинам и рынкам, но ей не удалось приобрести ни того, ни другого по всей Москве. Единственным местом, где можно было разжиться этими продуктами, оказались гостиницы.

У себя в гостинице я заплатил два рубля, или один доллар, за сморщенное яблоко. Чашка неаппетитного шоколада обошлась мне в ту же сумму. Два доллара стоила небольшая порция посредственной черной икры. Лучшую икру отправляют за границу, чтобы получить валюту. Порция цыпленка, вкусом напоминавшего наждачную бумагу, потянула на три доллара.

Довольно сносно и за приемлемую цену я поел в одном из московских парков развлечений. Меньше удовольствия доставил своими ценами огромный Парк культуры – расхваленный местный Кони-айленд с каруселями, цирками, спортивными состязаниями, художественным театром и выставкой современной живописи. Еда там оказалась столь второсортной, что я почти всё оставил на тарелке. Однако семья, севшая за столик вслед за мной, весьма обрадовалась находке, обратив к своей пользе мою привередливость. Они подхватили каждый кусочек пищи с тарелки, не исключая хлебную корочку и крохотный ломтик масла.

Ресторанов, куда можно сходить с друзьями, нет, кроме как в трех больших отелях – «Метрополь», «Савой» и «Гранд». Их официанты – государственные служащие. Партия регулярно, но не слишком эффективно, решает вопросы трудоустройства и повышения по службе.

Уличные торговцы продают еду дешевле, чем магазины, однако их чистота и опрятность вызывают сомнения, а цены далеко превосходят содержимое среднего кошелька. И все-таки еда еще относительно недорога в сравнении с тканями или одеждой. Дешевый костюм стоит 30 рублей. Костюм превосходного качества обойдется от 100 до 300 рублей. Зарплата самых высокопоставленных советских служащих, включая диктатора всей России Сталина, – всего лишь 225 рублей в месяц. Пара ботинок стоит от 15 до 20 рублей. Сапоги обойдутся от 25 до 40 рублей, иначе говоря, дороже среднемесячного дохода рабочего.

Хотя власти держат под контролем большинство магазинов, существует широкая нелегальная торговля продуктами и одеждой. Жесткая политика Советов исключает любые импортные предметы роскоши. Тем не менее, у людей есть возможность время от времени купить пару контрабандных шелковых чулок. Порой советское правительство из соображений практической целесообразности на какое-то время отходит от своей политики искоренения частного бизнеса и разрешает частную торговлю. Это называется «новой экономической политикой» – НЭП. Соответственно торговцев, получивших данную привилегию, называют «нэпманами».

Но быть нэпманом в России – не слишком счастливая доля. Частный бизнес, который находится между жерновами налогообложения и уголовного кодекса, – дело опасное. Это нечто среднее между спортом и преступлением – занятие, которое не слишком далеко ушло от бутлегерства и налетов на поезда и дилижансы в США.

Правительство позволяет нэпману брать с покупателей значительно больше по сравнению с официально установленными ценами. Тот берет вдвое-втрое дороже приемлемой цены. Люди готовы платить практически сколько угодно за то, что они не имеют возможности приобрести в кооперативных или государственных магазинах.