Дмитрий Узланер - Жак Лакан: введение

Вторая знаковая фигура, оказавшая влияние на Лакана, человек, у которого он позаимствовал целый ряд своих важнейших тезисов, – ученый русского происхождения Роман Якобсон (1896–1982). Якобсон разработал те понятия, которые, как мы позднее увидим, очень важны для лакановского подхода. Он разработал учение о метафоре и метонимии. Якобсон говорил о том, что язык устроен как бы по двум осям. Первая ось – это ось селекции, то есть ось выбора слов, и это соответствует метафоре. Вторая ось – это ось комбинации слов, которой соответствует метонимия.

Что здесь имеется в виду. В частности, у самого Якобсона можно найти такой пример, который, с моей точки зрения, достаточно четко дает понять, о чем здесь идет речь.

Допустим, я хочу сказать фразу: «Папа плохо себя чувствует». Где здесь ось селекции? Ось селекции – это выбор слов. Например, я могу сказать слово «папа». Но я могу также сказать «родитель», «отец», «предок», «фазер», «папан» и т. д. То есть я в принципе могу выбрать огромное количество слов, каждое из которых может мне помочь передать то, что я хочу сказать. В зависимости от того, какие у меня могут быть предпочтения, я выберу то или иное слово. Это ось селекции.

Ту же самую ось селекции можно увидеть применительно к «плохо себя чувствует». Я могу сказать «болеет», «хворает», «слег», «давно не вставал». То есть можно придумать огромное количество разных слов, каждое из которых в принципе исполнит ту роль, которая мне нужна. То есть это ось селекции. Я подбираю те слова, которые мне нужны, из многочисленных вариантов.

Таким образом фраза «папа себя плохо чувствует» может быть передана миллионом способов. Я могу использовать самые разные слова в самых разных сочетаниях. И то, какие это слова, это и есть ось селекции, которому, как считал Роман Якобсон, соответствует метафора (об этом ниже).

Ось комбинаций уже несколько другая. Здесь мы уже соединяем слова. Мы не выбираем слова, мы их соединяем. Есть определенные правила, как эти слова соединяются: «папа плохо себя чувствует». Мы слово «папа» соединили со словом «плохо» и с ним слово «чувствует». Мы их соединили – и это уже комбинация, которая соответствует метонимии (об этом ниже).

Все это – важные для Лакана идеи в контексте его тезиса о том, что «бессознательное структурировано как язык». Потом мы увидим, как по этим осям выстраивается метафора, которой соответствует сгущение Фрейда, и метонимия, которой соответствует смещение Фрейда. Сгущение и смещение – это те принципы работы бессознательного, которые были выделены Фрейдом в работе «Толкование сновидений» (1900).

Наконец, третья важная фигура, которую необходимо упомянуть, – это французский антрополог Клод Леви-Стросс (1908–2009). Я уже неоднократно упоминал его книгу «Элементарные структуры родства» как начало эпохи расцвета структурализма во Франции.

Что сделал Леви-Стросс? По сути, Леви-Стросс применил лингвистику для изучения социальных структур – он показал, как структуры определяют реальность, например реальность человеческих отношений. В зависимости от того, какая перед нами структура родства и, соответственно, того, каким элементом этой структуры родства является субъект, будет зависеть то, в каких отношениях этот субъект находится с людьми вокруг него. Кто ему брат, отец, мать, кузен, кто ему еще кто-то. И, соответственно, то, что для него/нее возможно, и то, что для него/нее невозможно. Например, с кем субъект может заключать брачные союзы, а с кем – нет.

В рамках структуралистского видения мира структура определяет реальность. Структура переписывает реальность. Можно даже сказать, что структура создает реальность. Реальность создается символическим.

Что имеется в виду под этим важным для Лакана тезисом о том, что реальность задается символически? Давайте посмотрим на символическую систему, которая в данном конкретном случае представляет собой обыкновенное расписание электричек (рисунок 11). Что тут происходит?

Рисунок 11.Расписание электричек

В этой системе есть определенные клеточки. Клеточки, которые занимают поезда. И при этом любой поезд, который от станции отъезжает в одиннадцать часов, автоматически становится одиннадцатичасовым поездом. При этом, если, например, расписание поменяется, то этот одиннадцатичасовой поезд станет, например, двенадцатичасовым поездом. Или станет десятичасовым поездом. То есть идентичность этого поезда будет определена тем местом в рамках символической системы, которую он занимает.

При этом парадоксальным образом этот элемент символической системы, этот символ, этот знак, в некотором смысле перечеркивает, упраздняет какие-то индивидуальные черты, которые есть у поезда. Например, можно себе представить, что в депо у нас десять поездов под соответствующими номерами – 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10. Допустим, я начальник этого депо, и я ставлю поезд № 2 на одиннадцать часов. И этот поезд № 2 автоматически становится одиннадцатичасовым. Но, допустим, на следующий день я ставлю поезд № 5 на это время, и он тут же превращается в одиннадцатичасовой поезд. То есть он тут же становится точно таким же одиннадцатичасовым поездом, как вчера, хотя это два совершенно разных поезда. И пассажир, который на этом одиннадцатичасовом поезде едет, для него, по большому счету, это один и тот же поезд.

Поезд определяется не какими-то своими уникальными особенностями, не тем, что мы бы назвали воображаемым этого поезда, но местом этого поезда в символической системе. И один и тот же поезд, если его пустить в одиннадцать часов, станет одиннадцатичасовым поездом, а если его пустить в восемь часов, то он станет восьмичасовым поездом. А если тот поезд, который должен был идти в восемь часов, убрать, а вместо него поставить совсем другой поезд на те же самые восемь часов, то этот совсем другой поезд тут же превратиться опять же в восьмичасовой поезд.

То есть какие-то индивидуальные различия этих поездов – физические различия, какие-то внешние различия, их уникальность, особость – будут исчезать, потому что они будут прикрепляться к определенным элементам в рамках символической системы и, соответственно, уже жить по законам этой символической системы. Быть одиннадцатичасовым поездом, а не двенадцатичасовым поездом. Быть восьмичасовым поездом, а не девятичасовым поездом. Быть поездом на Рязань или быть поездом на Воронеж.

Например, восьмичасовой поезд на Воронеж. И неважно, это поезд под номером 1, 2, 3, 4 – любой поезд, сколько бы у нас поездов ни было в депо. Какой бы поезд мы не выбрали и не поставили, он бы все равно тут же превратился бы в тот самый восьмичасовой поезд на Воронеж или в восьмичасовой поезд на Рязань, в зависимости от того, какая эта символическая система и к какому конкретному элементу этот конкретный поезд прикрепляется.