Дмитрий Узланер - Жак Лакан: введение

Бесконечна в силу того, что то, за чем субъект всю жизнь так долго и упорно гоняется, это осколок того самого утраченного наслаждения, который он/она пытается найти. Субъект перебирает один объект, другой объект, третий объект в поисках утраченного jouissance , утраченной полноты, но какой бы объект он/она ни брал, ни один из них не способен вернуть утраченное наслаждение.

Хорошая иллюстрация этой идеи – ослик, который бежит за морковкой. Морковка на удочке привязана прямо перед ним, она висит, и ему кажется, что она вот тут рядом. Но как бы быстро он за ней ни бежал, он никогда не сможет ее достигнуть, потому что сама конструкция той повозки, в которую запряжен этот ослик, делает морковку недостижимой. На рисунке 42 виден этот процесс – тут есть человек под значком с перечеркнутым субъектом, который бежит за привязанной перед ним морковкой (объект-причина желания). В лакановской алгебре это находит выражение в формуле, данной на рисунке 43. То есть перечеркнутый субъект, субъект, утративший свою целостность, вечно преследующий свой объект-причину желание и никогда не могущий его достигнуть.

В силу конститутивной нехватки, в силу невозможности в принципе найти то, что даст полноту, желание в своем движении бесконечно. Бесконечна его метонимия. Утраченное наслаждение не может быть найдено. Соответственно, бег за тем, что субъект хочет, бесконечен – он никогда не получит желаемого.

Рисунок 42.Человек-ослик, преследующий объект-причину желания

Объект-причину желания Лакан сравнивал с древнегреческим понятием ”агалма“. Агалма – это драгоценность, ценное приношение богам. Нечто, что, будучи помещенным во что-то, придает ему ценность. Это, по словам Лакана, то, «с помощью чего вы можете, коротко говоря, привлечь внимание богов» [101]. То есть это настолько ценная, настолько замечательная, настолько драгоценная вещь, что она способна привлечь внимание богов. Сами боги заворожены агалмой. Сам резервуар, в который агалма помещается, не имеет никакой ценности. Ценность имеет лишь положенная в него агалма.

Агалма – это и есть объект-причина желания в том смысле, что субъект пытается заполучить те или иные объекты, потому что считает, что в них находится эта драгоценность, эта агалма. Но каждый раз, получив тот объект, развернув его обертку, он/она обнаруживает пустоту, понимает, что там нет ничего, кроме этой самой пустой оболочки. Оболочки, которую субъект отбрасывает и устремляется за следующим объектом. Как пишет Лакан: «если этот объект вам эмоционально небезразличен, то это значит, что внутри него кроется объект желания, агалма . Вот что имеет значение, вот почему всегда интересно понять, где он, этот пресловутый объект желания, пребывает, какова его функция, как именно действует он внутри субъекта и в общении между ними» [102] Лакан Ж . Семинары. Книга 8: Перенос (1960–1961). М.: Гнозис / Логос, 2019. С. 164. .

Если некоторый объект – автомобиль, должность, счет в банке, все что угодно – распаляет субъекта, если он вызывает его/ее желание, – значит с точки зрения субъекта, внутри этого объекта находится эта самая агалма, этот самый объект-причина желания. Именно эта иллюзия придает данному объекту ценность.

Говоря о желании и его объекте-причине, необходимо снова вернуться к понятию das Ding. Das Ding, или Вещь, – это отсылка к Материнскому Другому, к тому утопическому состоянию, когда младенец и мать находятся в состоянии ничем не ограниченного единства, ничем не ограниченного наслаждения. Это jouissance , связанный с матерью, которая еще не стала Другим (то есть еще не была опознана в качестве отличного от субъекта Другого), которая еще не была отделена за счет действия отцовской функции. Это утопический отголосок того состояния, когда нехватка в Другом еще не была выявлена, еще не была символизирована.

Вот так Лакан поясняет это размышление: «Желание приходит от Другого, тогда как jouissance находится на стороне вещи» [103] Lacan J . Йcrits. Paris: Seuil, 1966. P. 854. . То есть Мать как Вещь – это еще не мать как Другой, это еще состояние такого, можно сказать, единства, ничем не разделенного и никак не символизированного. Единства, которое еще пока не осознается как единство с кем-то, это ситуация тотального слияния и jouissance от этого слияния, от непосредственного – в смысле никак не символизированного, не опосредованного никакими посредниками в виде, например, языка и вообще символического – взаимодействия с Материнской Вещью. А желание, как ясно из этой цитаты, приходит от Другого, приходит тогда, когда появляется Другой – у которого есть нехватка, который загадывает загадку, в чем же, собственно, эта нехватка заключается и, соответственно, что мне нужно для того, чтобы эту нехватку в Другом, а значит, и в себе, заполнить. Как получить любовь Другого – это вопрос субъекта желания. А jouissance находится на стороне Вещи.

Другая цитата Лакана: «…она, Вещь эта, представляет собою то, что в Реальном – Реальном, которое нам не нужно пока как-то ограничивать, Реальном в его совокупности, включающем как Реальное субъекта, так и Реальное того, с чем он имеет дело как по отношению к нему внешним, – то, повторяю, что, в первоначальном Реальном, терпит от означающего ущерб» [104]. То есть речь идет о Вещи, о непосредственном взаимодействии с этой Вещью, которая субъектом утрачивается в тот момент, когда появляются означающие, когда появляется символическое, когда начинает действовать отцовская функция, которая разделяет, которая вводит ребенка в пространство культуры, пространство запретов, которая позволяет провести некоторую черту, отделяющую этого самого становящегося субъекта от Другого – в данном случае от материнского Другого, который осознается в качестве Другого, в качестве Другого с нехваткой.

Дальше, как я писал выше, эта нехватка символизируется, и тем самым запускается весь механизм желания – череда попыток эту нехватку назвать, угадать, в чем она заключается. Короче говоря, то, что я описывал как метонимию желания.

В этом смысле психическое становление субъекта – это движение от jouissance Другого к желанию Другого. В следующей лекции я буду разбирать психические структуры и мы увидим, что чем дальше заходит психическое развитие, тем, соответственно, надежней субъект отодвигается от jouissance Другого. Jouissance , как я писал выше, – это наслаждение через край, это чрезмерное наслаждение, то наслаждение, от которого необходимо защититься. Чем успешнее субъект от этого чрезмерного наслаждения защищается, тем, соответственно, плотнее он/она встраивается в динамику, где взаимодействие идет уже не столько с jouissance Другого, сколько с желанием Другого. Например, если говорить о психотической структуре, то эта психотическая структура будет связана с неспособностью отделиться от jouissance Другого. Невротическая структура, которая располагается как бы на другом конце спектра, уже будет связана с тем, что этот jouissance достаточно надежно отделен от субъекта, а сам субъект вплетен в динамику, связанную с желанием Другого. Желанием, которое, с одной стороны, позволяет субъекту все-таки каким-то образом иметь дело с этим jouissance Другого, но иметь дело таким образом, чтобы оно ему не угрожало. То есть невротик имеет дело с наслаждением, которое уже ограничено и которое не может перейти некоторую черту.