Константин Малофеев - Империя. Книга 1

Историк А. Дунаев так описывает образ мыслей зачинателей Возрождения на Апеннинском полуострове: «В самом сердце итальянского Ренессанса, Фичиновской академии, процветала магия. По [Марсилио, – К. М. ] Фичино, посредником между душой мира (anima mundi) и телом мира (corpus mundi) служит дух – spiritus, которому соответствует quinta essentia – „эфир”. Привлечь его можно запахами и другими средствами, связанными с определенными планетами, а также талисманами (imagines) и музыкой. Фичино считал, что музыкальное исполнение обязательно должно сопровождаться словами-заклинаниями, и сам пел, по всей видимости, орфические гимны, сопровождая их игрой на лире с изображением Орфея, очаровывающего природу, адресуя их прежде всего Солнцу, попивая одновременно вино, созерцая талисманы и вдыхая запахи. Пико [дела Мирандола, – К. М. ] же считал магию Фичино неэффективной, ибо тот не использовал каббалу. Фичино оправдывал свою магию ссылками на вольно интерпретируемого Фому, но полагал, что „хорошая демоническая магия” может перейти у невежд в идолослужение и потому ее необходимо скрывать… практика орфических песен пришла к Фичино опосредованно – от Плифона через Медичи и Флорентийский собор» [389] Дунаев А. Г. Лосевская концепция эпохи Возрождения и современная наука [(из истории европейского эзотеризма)] / А. Г. Дунаев // Вопросы искусствознания. – 1994. – № 4. – С. 122–139. .

Марсилио Фичино практиковал языческие обряды, занимался астрологией и гаданиями. Он переводил с греческого на латынь многих античных авторов, которые были ярыми противниками христианства, в частности: Порфирия (ханаанейца из Тира), Ямвлиха (духовного наставника Юлиана Отступника) и Прокла (автора трактата «Возражения против христиан»). Трудами «гениев Ренессанса» Ханаан расцветал и возрождался, причем во всех своих проявлениях: от древних темных мистерий до каббалы.

А. Лосев отмечает, что «очень многие гуманисты тоже были и пифагорейцами, и платониками, и неоплатонизмами, и каббалистами, и вообще пантеистами, даже представителями магии, алхимии и астрологии… Первые гуманисты, Данте, Петрарка и Боккаччо (XIV в.), а также философы вроде Манетти все еще очень близки к старой ортодоксии. Но уже Пико делла Мирандола – каббалист и Рейхлин – тоже каббалист, а Агриппа Неттесгеймский – и вовсе теоретик и практик оккультных наук, волшебства и магии… вслед за своим учителем, известным членом Платоновской академии во Флоренции Пико делла Мирандола, Рейхлин был энтузиастом не только изучения древнееврейского языка, но и признания огромной важности тех многочисленных еврейских средневековых трактатов, которые в XII–XIII вв. были кодифицированы в одном огромном произведении под названием „Каббала”. Известны два его трактата на эти темы: „О чудодейственном слове” (1494 г.) и „О каббалистическом искусстве” (1517 г.). В „Каббале” содержалось не что иное, как неоплатоническое учение, используемое для целей толкования Библии» [390] Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения / А. Ф. Лосев. – Москва: Мысль, 1978. – 623 с. .

Ренессанс стал эпохой массированного наступления на христианство. Оно велось по всем фронтам. Из пыльных архивов извлекались трактаты древних еретиков и врагов Христовых. Затем эти сочинения переводились и пускались в широкий оборот развращенными сотрудниками Платоновской академии. Одареннейшими художниками фактически создавалось новое «современное искусство», полное темных мистических метафор и эротизма. Наконец, флорентийская молодежь развращалась «изысканным и утонченным» образом жизни «академиков» из Кареджи. И все это финансировалось из одного конкретного источника. Этим источником были Медичи, банкиры-нувориши из Флоренции. Они инвестировали в Ренессанс Ханаана сознательно и не прогадали. Бывшие презираемые ростовщики стали сначала главными олигархами Флоренции, затем великими герцогами Тосканскими и, наконец, римскими папами.

Ренессанс не случился бы без Медичи. Эта богатейшая семья флорентийских ростовщиков стала известна еще в XIV веке. Их происхождение не ясно. Фамилия Медичи (ит. medici – «лекари, врачи») и щит в виде пяти красных пилюль на желтом фоне подсказывает нам, что версия об их аптекарском прошлом является самой правдоподобной. Некоторые исследователи утверждают об их восточных корнях. Так это или нет, достоверно неизвестно, но для возрождения Ханаана в постсредневековой Европе Медичи сделали больше всех.

Возвышение этой фамилии связано с восстанием чесальщиков шерсти против знати во Флоренции в 1378 году. Сальвестро Медичи, сам будучи из незнатных ростовщиков, сумел стать одним из лидеров народного недовольства. Восстание для наемных рабочих закончилось безрезультатно. Зато Сальвестро получил титул «народного рыцаря» и вошел в сообщество городских олигархов. Это станет обычной тактикой Медичи в отношениях с простыми флорентийцами: они всегда будут поддерживать свою популярность в народных массах и использовать плебс против аристократии. Тактика изменится только тогда, когда банкиры Медичи сами станут главными аристократами Флоренции – великими герцогами Тосканскими.

Потомок Сальвестро, Джованни ди Биччи де Медичи, покровительствовал людям искусства. Но в высшей степени щедрым и непревзойденным меценатом стал сын последнего – Козимо. Кватроченто (ит. quattrocento – «четырехсотые годы», то есть XV в.), первое столетие Ренессанса Ханаана, связано прежде всего с творчеством деятелей искусства, собранных Козимо Медичи во Флоренции. Это Боттичелли, Донателло, Мазаччо, Брунеллески и другие. Все они участвовали в создании нового искусства, отвергающего принципы иконописи и возрождающего античные идеалы красоты. Это искусство служило богатому, но презираемому флорентийской знатью семейству Медичи. Роскошь, а не происхождение становилось отличительной чертой новой элиты.

Высокодуховное искусство Константинополя уходило в прошлое, как и сама Империя Нового Рима. Константинопольские император и патриарх во время Флорентийского собора 1439 года находились в гостях у Козимо Медичи, жили за его счет, жалко торгуясь с папой об условиях унии за эфемерную помощь против турок. Медичи оплачивал «воссоединение» Церквей, являясь к тому времени банкиром Ватикана, обслуживавшим финансовые интересы римской курии вот уже тридцать лет. Он слишком хорошо знал изнанку церковных процессов. И при этом, будучи ростовщиком, должен был все время стесняться своего богатства и своего ремесла. Христианство – неудобная религия для богачей. И Медичи нашел другую. О ней ему рассказал Георгий Гемист Плифон, философ-неоплатоник из Константинополя, с которым Козимо познакомился во время собора. Плифон, получивший образование у ученого иудея Елисея, был ярым врагом христианства и адептом эллинского неоязычества.