Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Я ответила, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас, ничего не сказав Яншину. Я знаю, что Яншин меня любит и не перенесет моего ухода в такой форме; как уйти, ничего не сказав Яншину, и остаться у другого. Я по-человечески достаточно люблю и уважаю мужа и не могу поступить с ним так.

И театра я не брошу и никогда не смогла бы бросить. Неужели Владимир Владимирович сам не понимает, что если я уйду из театра, откажусь от работы, в жизни моей образуется такая пустота, которую заполнить будет невозможно. Это принесет большие трудности, в первую очередь, ему же. Познавши в жизни работу, и к тому же работу такую интересную, как в Художественном театре, невозможно сделаться только женой своего мужа, даже такого большого человека, как Маяковский.

Вот и на репетицию я должна и обязана пойти, и я пойду на репетицию, потом домой, скажу все Яншину и вечером перееду к нему совсем.

Владимир Владимирович был не согласен с этим. Он продолжал настаивать на том, чтобы все было немедленно, или совсем ничего не надо.

Еще раз я ответила, что не могу так.

Он спросил:

– Значит, пойдешь на репетицию?

– Да, пойду.

– И с Яншиным увидишься?

– Да.

– Ах, так! Ну тогда уходи, уходи немедленно, сию же минуту.

Я сказала, что мне еще рано на репетицию. Я пойду через 20 минут.

– Нет, нет, уходи сейчас же.

Я спросила:

– Но увижу тебя сегодня?

– Не знаю.

– Но ты хотя бы позвонишь мне сегодня в пять?

– Да, да, да.

Он быстро забегал по комнате, подбежал к письменному столу. Я услышала шелест бумаги, но ничего не видела, так как он загораживал собой письменный стол.

Теперь мне кажется, что, вероятно, он оторвал 13 и 14 числа из календаря. {Календарь хранится в ГММ, листки 13 и 14 апреля отсутствуют. – Е. П. }.

Потом Владимир Владимирович открыл ящик, захлопнул его и опять забегал по комнате.

Я сказала:

– Что же, вы не проводите меня даже?

Он подошел ко мне, поцеловал и сказал совершенно спокойно и очень ласково:

– Нет, девочка, иди одна… Будь за меня спокойна…

Улыбнулся и добавил:

– Я позвоню. У тебя есть деньги на такси?

– Нет.

Он дал мне 20 рублей.

– Так ты позвонишь?

– Да, да.

Я вышла, прошла несколько шагов до парадной двери.

Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору: не могла заставить себя войти.

Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти. Но, очевидно, я вошла через мгновенье: в комнате еще стояло облачко дыма от выстрела.

Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди было крошечное кровавое пятнышко.

Я помню, что бросилась к нему и только повторяла бесконечно:

– Что вы сделали? Что вы сделали?

Глаза у него были открыты, он смотрел прямо на меня и все силился приподнять голову.

Казалось, он хотел что-то сказать, но глаза были уже неживые».

Все же самоубийство не было совсем спонтанным. За день до рокового выстрела Владимир Владимирович написал предсмертное письмо, адресованное «Всем», помечено 12 апреля:

«В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищ правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

Как говорят —

„инцидент исперчен“,

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед

и обид [82] Из черновых набросков ко второму, лирическому, предисловию к поэме «Во весь голос». В поэме было: «С тобой мы в расчете». .

Счастливо оставаться. Владимир Маяковский 12/IV 30

Товарищи Рапповцы, не считайте меня малодушным. Серьезно – ничего не поделаешь.

Привет.

Ермилову скажите, что жаль – снял лозунг, надо бы доругаться [83] Статья В. Ермилова в газете «Правда» «О настроениях мелкобуржуазной „левизны“ в художественной литературе» появилась 9 марта, за 7 дней до премьеры. На основании одного напечатанного отрывка из пьесы он бросил Маяковскому упрек в «фальшивой „левой“ нотке». Ермилову отвечал Мейерхольд в статье «О „Бане“ В. Маяковского» («Вечерняя Москва», 1930, 13 марта). Ермилов настаивал на своем в статье «О трех ошибках тов. Мейерхольда» («Вечерняя Москва», 17 марта). Маяковский ответил Ермилову одним из лозунгов, которые были развешаны в зале театра во время представления: Сразу не выпарить бюрократов рой. Не хватит ни бань и ни мыла вам. А еще бюрократам помогает перо критиков — вроде Ермилова… Руководство РАППа предложило Маяковскому убрать этот лозунг, и вскоре после премьеры он был снят» ( Катанян В.А. Маяковский: Хроника жизни и деятельности. М., 1985). .

В.М.

В столе у меня 2000 руб. – внесите в налог. Остальное получите с Гиза.

В.М.».

Фраза: «Любовная лодка разбилась о быт» намекает на бытовые неурядицы. Главная бытовая неурядица в то время – квартира, сложности получить ее такую, какую хотел Маяковский. Нора поставила ему условием, что сообщит мужу об их связи только тогда, когда ей будет куда уйти (на самом деле, как она признается, ее страшил разговор с мужем и его родней, и она всячески хотела его оттянуть). Сложность, неразрешимость бытовых проблем, конечно, может раздражать и даже угнетать, заставлять почувствовать свое бессилие, но все же хочется верить, что для самоубийства нужен более серьезный повод, особенно человеку, так яростно любившему жизнь.

Полонская считает самоубийство случайностью, и одновременно – следствием общей нервозности Маяковского в те дни. Но почему он нервничал?

Почему Маяковский так ожесточенно добивался брака с Норой и в то же время так стремился к разрыву отношений? Для него оказалось немыслимым изменить Лиле? Хотя и ему, и ей случалось увлечься другими, хотя их отношения стали более дружескими, чем любовными (правда – как это измеришь?), хотя он мечтал и планировал, что с Лилей и Осипом они по-прежнему будут жить на одной лестничной клетке. Но Осип уже женился, у него своя семья. Лиля тоже может найти кого-то, с кем захочет связать свою судьбу. С кем останется он? Может быть, он чувствовал, что расстояние между членами его «приемной семьи» становится все больше, их союз распадается, они превращаются в «добрых друзей», и именно потому так стремился поскорее оформить отношения с Норой, чтобы не остаться одному, не оказаться выброшенным из гнезда. И покончил с собой, когда понял, что новый брак ничего не решит, не избавит его от тоски по старой семье?