Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Во время последней поездки за границу – в марте 1929 года – в Париже Владимир Маяковский встретился с Мариной Цветаевой. Они знали друг друга давно, и Цветаева искренне восхищалась его стихами.

В 1921 году Марина писала:

В тот раз Маяковский выступал перед французскими рабочими, а Цветаева переводила. Анастасия Цветаева, старшая дочь Марины, рассказывает: «Потом были вопросы из зала и ответы в зал. Слушатели не столько поэзией интересовались, сколько жизнью и делами рабочего класса в Советской России. В те годы им не часто приводилось беседовать с человеком оттуда. Попадались и вопросы провокационного характера; на них Маяковский отвечал с привычной резкостью и хлесткостью и тут задал Марине работы, поскольку некоторые наши словосочетания вообще не имеют адекватов на французском языке».

После смерти Маяковского Марина Ивановна пишет цикл стихотворений о нем. Среди них есть одно – о посмертной встрече Маяковского и Есенина:

Марина Цветаева вернулась в Россию в 1939 году и покончила с собой 31 августа 1941-го в эвакуации в городе Елабуга. Причины, толкнувшие ее на самоубийство, не имеют ничего общего, с теми, которые были у Есенина или у Маяковского. Кроме одной – всем поэтам Серебряного века выпало жить в очень трудное, переломное время.

Тридцатого июня 1924 года в Выборге состоялось заседание гражданского судебного отделения Ленинградского губернского суда. Рассматривался иск члена коллегии защитников Якова Федоровича Энтина, поданный им от лица гражданина Г.А. Кроля против гражданина А.Н. Толстого с требованием «признать, что пьеса „Бунт машин“ является результатом коллективной работы граждан Толстого и Кроль, и обязать ответчика, Толстого, во всех постановках указанной пьесы, равно как и изданиях таковой, помещать рядом со своим именем и имя Георгия Кроль… обязать Толстого Алексея Николаевича уплатить Кроль Георгию Александровичу половину всех сумм, как уже поступивших к Толстому, вследствие выпуска в свет и постановки на сцене пьесы „Бунт машин“, так и имеющих к нему поступить в будущем…»

У судебного иска своя предыстория. В июле 1923 года в Берлине Алексей Николаевич Толстой заключил договор с Георгием Александровичем Кролем. В договоре значилось:

«Мы, нижеподписавшиеся, граф Алексей Николаевич Толстой и Георгий Александрович Кроль, пришли к соглашению.

Мы будем совместно работать над переводами и обработкой немецких и других иностранных пьес для русской сцены.

Граф А.Н. Толстой имеет право вести и заключать все переговоры и сделки от имени нижеподписавшихся лиц относительно общих работ в России.

Г.А. Кроль имеет право вести и заключать таковые договора за границей России.

Все поступления и расходы по общим работам мы делим поровну и должны осведомлять друг друга о ходе переговоров.

При постановке или издании переведенных или обработанных нами пьес оба имени – граф Ал. Н. Толстой и Георгий Кроль должны быть названы».

Георгий Александрович Кроль – режиссер и сценарист, ученик Мейерхольда, работал в киноиндустрии с 1919 года, снимал фильмы в Финляндии и Германии, жил в Риме, затем переселился в Берлин.

Первым текстом, который они решили «продвигать» совместно, стала пьеса Карела Чапека «R.U.R», благодаря которой в языки всего мира вошло слово робот (однокоренное со словом «работать». Пьеса повествовала о том, как человекоподобные «големы», выпускаемые компанией Rossum’s Universal Robots – «Россумские Универсальные Роботы», восстали, перебили своих создателей, обрели эмоции, познали любовь. Тема «бунта машин», разумеется, не является изобретением Чапека. С ней играли еще в первом десятилетии ХХ века на волне начинающейся индустриальной революции, когда новые изобретения, овладение новыми силами природы и притягивали, и пугали. В России в 1908 году Валерий Брюсов начал писать роман «Восстание машин». Интересно, что у Брюсова коварными убийцами людей становятся электрические, но не человекоподобные машины («некоторые были убиты… при попытке говорить по телефону, другие получили страшный удар при прикосновении к рычагу телекинемы, третьих обварило вырвавшимся паром, одному заморозило руку из холодильника и т. д.»). Роботы же Чапека – органические (каким был и «демон» Мэри Шелли). Знакомые нам человекоподобные «стальные» роботы с электрическим приводом, ставшие героями более поздней фантастики, возникли на пересечении двух этих сюжетов.