Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Затем я сказал Вашей сестре, что по отношению дальнейших пьес, переводы которых Вы мне пришлете, – я обязуюсь, при случае невозможности их постановки на сцене, – не заимствовать из них тем. Это мое обязательство является дополнительным пунктом нашего с Вами контракта.

Алексей Толстой».

После чего представитель Кроля и подал иск в Ленинградский губернский суд.

Интересы ответчика представлял адвокат Ной Яковлевич Левин, некогда (в 1912 г.) защищавший «мещанина Сергея Мироновича Кострикова [86] Партийный псевдоним – Сергей Киров. » по его делу Ст. 102 Уголовного уложения 1903 года – «участие в сообществе, поставившем себе целью ниспровержение существующего государственного строя». В тот раз С.М. Кирова оправдали, и Левину еще несколько раз довелось защищать большевиков. После революции он стал профессором права на юридическом факультете Ленинградского государственного университета.

В качестве свидетелей выступали Н.Ф. Монахов, от лица цензоров – О.Д. Каменева, а также известный театральный актер и руководитель студии МХАТ И.Н. Берсенев (Павлищев), режиссер Ленинградского Большого драматического театра А.Н. Лаврентьев, живописец и график В.П. Белкина.

Экспертами по делу выступили писатели К.И. Чуковский и М.И. Замятин, известный историк литературы, исследователь творчества А.С. Пушкина и руководитель отделения Государственного архивного фонда П.Е. Щеголев, режиссер Александринского театра Н.В. Петров, драматург и режиссер Е.П. Карпов, актер и драматург Г.Г. Ге. Два последних указывали на то, что «Бунт машин» Алексея Толстого – не более как обработка пьесы Карела Чапека. «Обработка – это сглаживание языка, а переработка – переделка данного произведения – введение новых действ, лиц, новое освещение. Автор отступил от подлинника, но пользовался им, как канвой. „Бунт машин“ творческое произведение, но заимствованное, заимствовано гораздо больше, чем тема…»

Но другие эксперты придерживались противоположного мнения. Например, Корней Чуковский сказал: «У Пушкина в „Капитанской дочке“ есть целая глава из Вальтера Скотта… Толстой доказал, что он умеет писать творчески. Мольеровская комедия строилась на Плавте, классических образцах». Важнейшее различие, по мнению Чуковского: пьеса Чапека «против прогресса и против революции. Идея пьесы чисто религиозная. Машины в ней противопоставлены Богу. Создание искусственных людей – есть, по Чапеку, хула на Творца… У Толстого идея диаметрально противоположная. Он весь на стороне взбунтовавшихся…».

И на этот раз Левин отстоял доброе имя и финансовые интересны своего подзащитного. Он смог убедить суд в том, что пьеса «Бунт машин» является оригинальным произведением, права не которое всецело принадлежат Толстому.

8 декабря 1924 года в иске гражданину Кролю Георгию Александровичу к гражданину Толстому Алексею Николаевичу о признании соавторства было отказано. Коллегия по гражданским делам Верховного Суда РСФСР кассационную жалобу оставила без последствий.

Позже Кроль вернулся в Россию, в 1927 году работал на киностудии «Союзкино», написал ряд сценариев. Скончался в 1932 году.

Художница и переводчица Любовь Васильевна Шапорина записала в дневнике историю о том, как ее муж, композитор Юрий Александрович Шапорин, также столкнулся с некрасивым поведением Толстого: «Юрий обедал с Толстым у Горького, и Толстой стал рассказывать, что вот де какое либретто мы пишем для комической оперы, Горький же заметил, что он это читал у Сельвинского. Получился конфуз пренеприятнейший. На другой день Юрий зашел к Толстому… и Алексей Николаевич разбушевался: „Что же это такое? Говорят, что это сюжет Сельвинского, я не хочу в четвертый раз идти под суд за плагиат!“ („Бунт машин“, „Заговор императрицы“ и еще что-то)… Юрий рассказывает, что когда должен был состояться суд над Толстым за „Бунт машин“ Чапека, Щеголев П.Е. созвал Замятина, Никитина, Федина и сказал: „Конечно, граф проворовался, но мы должны его выгородить“. Толстого оправдали, после чего они пошли в кабак и здорово напились. Впоследствии Толстой предал и Щеголева, и Замятина. К чему это его приведет? Я убеждена, что tant va la cruche a l’eau qu’elle se casse» [87] Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить ( фр .). .

Вторая пьеса, по поводу которой судился Толстой, – «Заговор императрицы», была им написана совместно с П.Е. Щеголевым. Она рассказывала о попытке Александры Федоровны, жены последнего русского императора, заключить в 1916/17 году сепаратный мир с Германией и передать корону наследнику. Причем, как утверждал Щеголев: «На 60 % действующие лица говорят собственными словами, словами их мемуаров, писем и др. документов». Пьесу ожидал весьма холодный прием критиков, которые писали, что она: «…не историческая хроника. Случайно, вырывая отдельные эпизоды, концентрируясь вокруг нетвердого факта (мечты царицы о единоличном царствовании были только мечтами и заговор не доказан), в отрыве от широкой и страшной картины войны, от истоков, породивших „распутиновщину“». Тем не менее пьеса стала популярной, многие театры охотно ставили ее (возможно, из-за эффектной сцены убийства Распутина). Она шла на шести сценах столицы, в том числе – на сцене Государственного академического Малого театра, в Большом драматическом театре в Ленинграде пьеса выдержала 173 представления. Тогда же, в 1925 году, ее поставили еще в двух ленинградских театрах – Василеостровском и Драмтеатре Госнардома.

В то же время Толстого обвинили в плагиате материала для пьесы и в продаже названной пьесы одновременно двум разным театрам для эксклюзивной постановки. Но эти процессы, как и отрицательные рецензии, не повлияли на успех «Заговора» у зрителей. К осени 1925 года пьеса шла уже в 13, а в 1926 году – в 14 городах России. Как видно из записи Шапориной, эти эпизоды ничему не научили Толстого, он продолжал руководствоваться пословицей «Не пойман – не вор». Вероятно, не случайно литератор Дмитрий Петрович Святополк-Мирский [88] Дмитрий Петрович – сын князя Петра Дмитриевича Святополк-Мирского, либерала, который занимал должность министра внутренних дел Российской империи (26 августа 1904 – 18 января 1905), вскоре уволен после начала массовых беспорядков в январе 1905 года. отзывался о нашем герое так: «Самая выдающаяся черта личности А.Н. Толстого – удивительное сочетание огромных дарований с полным отсутствием мозгов».

История не очень значительная, но очень показательная. Она рисует нам совершенно беспринципного человека, не испытывающего никакого стыда или угрызений совести, а только страх разоблачения, и всегда готового повторить аферу в случае, если не этот раз он не попадется.