Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Автор этой книги тоже знает это не лучше других. Но все же некоторые тенденции кажутся настолько очевидными, что нам представляется возможным выделить самые важные международные проблемы и даже указать на некоторые предпосылки их решения.

Самыми важными и в долгосрочной перспективе решающими выступают две проблемы: демографическая и экологическая. Ожидается, что население земного шара, колоссально возросшее с середины двадцатого века, стабилизируется на отметке десять миллиардов человек (что в пять раз превышает численность населения в 1950 году) примерно к 2030 году, в основном за счет снижения рождаемости в странах третьего мира. Если этот прогноз окажется неверным, будущее станет совсем непредсказуемым. Если же допустить, что в целом этот прогноз реалистичен, немедленно возникнет новая глобальная проблема: как поддержать численность населения (или, скорее, флуктуации его численности) примерно на одном уровне. (Значительное снижение численности населения земного шара, маловероятное, но все‐таки возможное, породило бы сложности другого рода.) При этом предполагаемый рост населения неизбежно привел бы к его неравному распределению в различных регионах. В целом, как и в “коротком двадцатом веке”, численность населения прежде всего стабилизируется в богатых и развитых странах. Причем в некоторых развитых странах население не будет даже воспроизводиться, как это было, например, в 1990‐е годы.

Развитые государства с их многочисленными пенсионерами и малочисленными детьми, окруженные бедными странами, обремененными огромной армией молодежи, стремящейся к скромным заработкам за границей, по стандартам Сальвадора или Марокко кажущимся баснословными, столкнутся с неизбежным выбором. Им придется либо разрешить массовую иммиграцию (которая вызовет напряженность в обществе), либо наглухо отгородиться от пришельцев, которые им необходимы (что в долгосрочной перспективе непрактично), либо придумать что‐то еще. Наиболее вероятным выходом из этого тупика было бы разрешение временного проживания в стране на определенных условиях, без предоставления гражданских социальных и политических прав – т. е. создание по сути неравноправных обществ. Подобные сценарии варьируют от режима откровенного апартеида, как в ЮАР или Израиле (отвергнутого далеко не всеми государствами), до неформальной терпимости к иммигрантам, которые, сохраняя приверженность исторической родине, не предъявляют никаких претензий к принимающей их стране, поскольку видят в ней лишь временный источник дохода. Транспорт и средства коммуникации двадцатого века, а также огромная разница в заработках между бедными и богатыми странами делают подобную двойственность существования вполне возможной. Предоставим же вечным оптимистам и утратившим иллюзии скептикам спорить о том, приведет ли все это в отдаленном или ближайшем будущем к смягчению трений между гражданами богатых стран и иммигрантами из стран бедных.

Ибо такие трения, без всякого сомнения, окажут самое значительное влияние на национальную и международную политику ближайших десятилетий.

Экологические проблемы, которые в долгосрочной перспективе станут ключевыми, еще не грозили немедленной катастрофой. Разумеется, их не стоит недооценивать, но с начала 1970‐х годов, когда они прочно вошли в общественное сознание и стали темой публичных дебатов, ситуацию в экологии было принято рисовать в апокалиптических тонах, что было неверно. Впрочем, то обстоятельство, что “парниковый эффект” к 2000 году едва ли погубит Бангладеш и Нидерланды, а исчезновение некоторых видов животных и растений в истории Земли никогда не было редкостью, конечно же, не повод для оптимизма. Стремление поддерживать на прежнем уровне экономический рост конца двадцатого века (если допустить такую возможность) будет иметь необратимые и, вероятно, катастрофические последствия для природы и человечества, которое является ее частью. Это не приведет к разрушению нашей планеты и не сделает ее абсолютно непригодной для жизни, но определенно изменит сам способ существования биосферы и вполне может сделать ее непригодной для жизни вида Homo sapiens в нынешнем количестве. Кроме того, порожденная развитием техники способность человека изменять окружающую среду такова, что даже при сохранении сегодняшних темпов экономического роста время, отведенное нам на решение экологической проблемы, измеряется скорее десятилетиями, чем столетиями.

Что касается реакции на приближающийся экологический кризис, с некоторой долей уверенности можно говорить лишь о трех вещах. Прежде всего, человечеству следует выработать единую глобальную стратегию несмотря на то, что более эффективными порой представляются меры локального характера, например стремление заставить 4 % населения земного шара, проживающие в США (крупнейший источник загрязнения), платить за бензин столько, сколько он действительно стоит. Во-вторых, цели экологической политики должны быть радикальными и реалистичными одновременно. Данному критерию, кстати, совершенно не соответствуют сугубо коммерческие решения – в частности, желание включить издержки по защите окружающей среды в потребительскую стоимость товаров и услуг. Опыт США свидетельствует, что даже самые умеренные попытки увеличить налог на потребление энергии могут вызвать непреодолимые политические сложности. Динамика роста цен на энергоносители с 1973 года показала, что в обществе свободной рыночной экономики следствием двенадцати– или даже пятнадцатикратного увеличения цен на нефть в течение шести лет стало не снижение потребления энергии, а более эффективное ее использование. При этом увеличились инвестиции в разработку новых источников невосполнимого ископаемого топлива, сомнительных с точки зрения экологии. А это, в свою очередь, привело бы к снижению цен и спровоцировало новый виток расточительного природопользования. С другой стороны, идея нулевого роста, не говоря уже о фантазиях вроде возвращения к так называемому примитивному симбиозу человека с природой, при всем своем радикализме абсолютно нереалистична. В нынешней ситуации нулевой рост приведет лишь к “замораживанию неравенства” между богатыми и бедными странами. Такая перспектива скорее устраивает среднего жителя Швейцарии, чем среднего жителя Индии. Неслучайно экологические проекты находят поддержку в основном у процветающих стран, а также в среде высшего и среднего класса всех государств (за исключением разве что бизнесменов, наживающихся на деятельности, связанной с загрязнением окружающей среды). Бедные и недозанятые, число которых неуклонно растет, хотят больше “развития”, а не меньше.