Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

К ввозу в Йемен, вспоминал В. Шнейдеров, разрешали все товары, за исключением спиртных напитков. Тогда один пройдоха-итальянец, пожаловав из Эфиопии и представившись «медиком», стал регулярно доставлять оттуда в Ходейду спиртное «под видом медикаментов от малярии». «Заболевших» этой болезнью нашлось немало. Являясь на «прием» к «врачу», «больные» выстраивались в длинную очередь у дверей его дома. Прошло какое-то время. Власти все же разузнали об этом. «Медикаменты» у «доктора» изъяли, а его самого из страны выпроводили (37).

Резиденция принца, где проходила аудиенция с кинематографистами, располагалась на набережной города. Охраняли ее «полуголые черные рабы, суданцы и абиссинцы», увешанные оружием и патронташами с головы до ног. В большой светлой комнате на четвертом этаже резиденции, «с окнами в резных деревянных решетках и раскачивавшимися опахалами на потолке», кроме самого принца, находились еще человек десять, в том числе кади (судья) и главный мулла Ходейды. При приближении гостей принц встал, сделал несколько шагов навстречу и поприветствовал их, «здороваясь по-европейски». Обычно, как обмолвился потом в разговоре с В. Шнейдеровым церемонийместер, чужеземцев принц принимал сидя. Угощали гостей кофе и прохладительным напитком – охлажденным гранатовым соком. В подарок принцу, еще до посещения его резиденции, кинематографисты послали «роскошный письменный прибор из серого уральского камня (изделие треста «Самоцвет»)» и два ящика «Нарзана». Во время аудиенции передали ему проекционный киноаппарат с набором фильмов.

По просьбе принца, тут же, не откладывая, устроили кинопросмотр. «Бурю восторгов», особенно у женщин, «сидевших за ширмой», отделявшей их от мужчин, вызвала лента, снятая в 1928 г. в ходе экспедиции на Памир, – с кадрами о бурных горных реках, «снегопадах и ледяных гротах»; а также документальный фильм о Москве и параде войск на Красной площади.

В штате персонала резиденции принца в Ходейде, пишет Шнейдеров, состоял шут. Он не только развлекал гостей принца, но и обслуживал их во время застолий. Раскладывал пищу по тарелкам… руками, предварительно сполоснув, правда, в тазе с розовой водой. Так вот, однажды прислуга решила подшутить над ним самим. И, получив на то соизволение принца, «справила шуту свадьбу». Ничего не подозревая, шут, давно хотевший взять в жены одну девушку, договорился обо всем с ее отцом. Заплатил, как положено, калым. Когда же после свадебного пиршества шут с невестой, закрытой чадрой, удалились в отведенные им покои и, томимый страстью, он снял паранджу с лица «молодой жены», то увидел чернокожего раба. И тогда только понял, что и сватовство, и свадьба с участием муллы, и богатый свадебный ужин – всего лишь розыгрыш. Шут после всего этого впал в такую меланхолию, так, бедняга, затосковал и исхудал, что принцу пришлось женить его по-настоящему (38).

По городу москопы, как жители Ходейды называли москвичей-кинематографистов, передвигались на предоставленном в их распоряжение стареньком «Рено» принца. По запруженным людьми улочкам города машина ехала медленно, «неистово гудя под лай собак и визг мальчишек».

Городской базар с узкими проходами, прикрытыми сверху – для защиты от солнца – плетеными навесами, работал «чуть ли не круглые сутки», и охранялся «специальной стражей». Имелся там и магазин «Востгосторга» с товарами, поступавшими в Йемен из Советской России. Лавки, ларьки и палатки на рынке были «разбиты по товарному признаку». На главной улице рынка хозяйничали мусульмане-индусы, приторговывавшие мануфактурой. В массе своей они являлись агентами индийских фирм, экспортные филиалы которых находились в Адене. Неподалеку располагались меняльные конторы. Большинство менял-ростовщиков составляли тоже индусы. Жили индусы-торговцы обособленно; выписывали английские и индийские газеты; содержали – для встреч и бесед – свой, открытый только для них, клуб, прозванный в народе «индийским домом» (маджлис хинди).

Посещая ряды, торговавшие керосином, В. Шнейдеров обратил внимание на то, что там нарасхват шел советский керосин. Тара от него, «жестяной бидон с серпом и молотом», попадалась ему на глаза буквально повсюду. Завозили советский керосин в бидонах, упакованных в деревянные ящики. Так вот, ящики эти йеменцы использовали в качестве строительного материала: разобрав их, крыли ими крыши в домах горожан.

Продовольственные ряды выделялись свисавшими на крюках, у входов в лавки, тушами баранов, и сложенными у стен, «штабелями», мешками с импортным сахаром и мукой. Сахар, поступавший из Советского Союза, слыл среди горожан лучшим.

Богатства прилавков рыбного ряда, местоположение которого можно было определить совершенно точно по шедшему оттуда «особо сильному зловонию», не поддавались описанию. Именно там чаще всего и мелькали в толпе «пейсы йахудов», то есть местных евреев, проживавших в Ходейде в отдельном квартале (всего же их в Йеменском Королевстве насчитывалось в то время, свидетельствует В. Шнейдеров, 40 тыс. человек).

В «ремесловых рядах» кожевенники шили сандалии, патронташи и пояса для кинжалов. Базар заканчивался воротами, выходившими на площадь, усыпанную кофейнями. Всегда наполненные народом, они считались лучшим местом для отдыха и деловых встреч. Там, за чашечкой кишра, потягивая наргиле, часами просиживали и горожане, и заезжие гости. Время от времени заглядывали туда музыканты. Устраивал представления старик-заклинатель змей, «местная знаменитость». «Стайками», то и дело, проносились мимо «нагие ребятишки». На шее каждого из них имелся кожаный ремешок с голубой бусинкой – талисманом от сглаза.

За городской чертой располагались кузницы, где «остатки рельс» строившейся когда-то французами железной дороги, но так и недостроенной, как рассказывает В. Шнейдеров, – пускались мастерами на изготовление гвоздей, кинжалов и ножей.

На берегу моря стояли сооружаемые и ремонтируемые парусники – самбуки. Здесь же дымились печи, в которых «выломленные в море коралловые рифы превращали в известь».

Пресной воды в городе не хватало. Ее доставляли из колодцев, что «километрах в трех от Ходейды». Стоила она недешево и потому использовали ее экономно. Проживавшие в Ходейде европейцы, в том числе и сотрудники «Востгосторга», брали питьевую воду на заходивших в порт пароходах.

Нравы в городе царили строгие. Женщин, пойманных на занятии проституцией, и мужчин, уличенных в употреблении алкоголя, нещадно пороли, притом публично, на самой людной площади города – базарной.

Погода в Ходейде круглый год стояла жаркая. Не приносили облегчения и ночи. Они «насылали на жителей города», отдыхавших на крышах домов, «мириады комаров и стаи летучих мышей».