Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Зажиточное население Ходейды, представленное купцами, чиновниками и офицерами, жительствовало в «квартале знати», у моря, в глинобитных домах в три и четыре этажа, «окруженных со всех сторон, как крепости, мощными стенами».

В окрестностях города, в соломенных хижинах, ютилась беднота: рыбаки и портовые грузчики (хаммалы). Последние из них, хаммалы, являлись потомками рабов-африканцев, суданцев и абиссинцев, завезенных в Аравию работорговцами. Смешавшись с арабами, они образовали «особую расу метисов», из которой и набирали хаммалов. Почти голые, «прикрытые только куском ткани, обернутым вокруг бедер», в белых вязаных шапочках, они «вереницами передвигались» по порту, «перетаскивая на себе огромные тюки». Получали за 12 часов работы, в удачный, заметим, день, 60–70 копеек в пересчете на наши деньги, что «едва позволяло им сводить концы с концами». За каждую ходку с грузом – от пристани до склада – хозяйские приказчики, «с мешками медных денег» у ног, прятавшиеся от солнца под навесами, выплачивали проходившему мимо них хаммалу (с грузом на спине) по 2–3 копейки. Тот из них, у кого руки были заняты, «брал монету в рот, закладывая ее за щеку языком». Хаммалы представляли собой одну из низших каст среди местных жителей; и поэтому носить оружие им запрещалось.

Помимо артели хаммалов , имелись также артели плотников, водовозов, лодочников, дубильщиков, рыбаков, работниц и работников кофейных факторий, то есть сортировщиц кофейных зерен и тех, кто очищал эти зерна от шелухи. Во главе каждого цеха стоял выборный старшина. Цехом сортировщиц управляла «отвратительная», по выражению В. Шнейдерова, негритянка – «развратница, наркоманка и сводница».

Промышленности, как таковой, в Ходейде в 1929 г. не существовало, как, впрочем, и машинного производства. Кустарным способом мастерицы ткали в своих жилищах цветные паласы, а «женщины-кофейницы», как их называет наш кинематографист, вручную сортировали зерна кофе. На окраине Ходейды изредка «попыхивала маленькая мельница», приводимая в действие керосиновым моторчиком. Автомобилей в городе насчитывалось только три. Два из них, «ломаных-переломаных», принадлежали принцу, а третий – торговцам-итальянцам. По особо торжественным случаям автомобили принца приводили в порядок; но по прошествии какого-то времени они опять выходили из строя.

Побывали кинематографисты и на «кофейных факториях» Ходейды. Самые крупные из них, по рассказам В. Шнейдерова, принадлежали тогда фирме «Братья Ливрато», экспортировавшей йеменский кофе во все страны миры, а также шейху ‘Умару, родственнику правителя Йеменского Королевства, «владельцу нескольких лучших домов в Ходейде». Двор этой крупнейшей кофейной фактории представлял собой некое плато с «горами из кофейных зерен». Кофе привозили туда прямо из мест его сбора, в зеленой кожуре. Зерна от нее очищали с помощью огромных каменных жерновов. Профессия «чистильщиков кофейных зерен» считалась высокооплачиваемой; зарабатывали они – в пересчете на русские деньги – до 80 копеек в день.

Очищенными от кожуры кофейными зернами, сваленными в кучи, занимались сортировщицы. Работу эту выполняли жены и дочери хаммалов, то есть портовых грузчиков, а также рыбаков и лодочников. Руки и ноги некоторых из них украшали дешевые серебряные браслеты, носы – серебряные кольца, а шеи копошившихся рядом с ними голых детишек – простенькие амулеты. Бритые головы ребятишек венчали «курчавые чубы», считавшиеся у йеменцев лучшим оберегом от сглаза.

Заработок сортировщиц кофейных зерен за полный рабочий день, «от восхода до заката», составлял 10–15 копеек. Сортировали зерна кофе вручную, с помощью плетеных подносов-решет. Отсортированные зерна кофе собирали в корзины, и относили в специально обустроенные для ссыпки и хранения места. Там кофейные зерна взвешивали и расфасовывали по мешкам, весом по 100 кг каждый. Из Ходейды йеменский кофе поступал на ведущие кофейные биржи мира – в Нью-Йорк, Геную и Гамбург.

Когда в гости к советским кинематографистам, проживавшим в доме-фактории «Востгосторга», приезжал принц, то первым в помещение, согласно протоколу, входил начальник местной полиции, держа на вытянутых руках «отделанный золотом ятаган принца», символ «держателя власти» – наместника имама в Тихаме.

Если обедали у принца, то под окнами его резиденции непременно играл военный оркестр, состоявший из «15 одетых в белые одежды музыкантов, во главе с турком-капельмейстером». Надо сказать, что музыка, исполняемая ими, замечает В. Шнейдеров, переносилась с трудом. Даже верблюды, стоявшие у ограды, и те ее едва выдерживали и начинали истошно орать.

К столу подавали целиком зажаренного барашка, «начиненного рисом, изюмом и фисташками». За барашком следовал «с десяток других блюд, круто приправленных перцем, имбирем и прочими пряностями». После приема пищи переходили в кофейную комнату, где всем присутствовавшим на трапезе предлагали «кофе с кальяном». При этом кофе, приготовленным из растолченных в ступках зерен, угощали только гостей-чужестранцев; арабы попивали кишр.

Жить в Ходейде европейцу, делится своими впечатлениями В. Шнейдеров, было, судя по всему, непросто, а для здоровья – и вовсе опасно. Свидетельством тому – довольно обширное кладбище за стеной города, «приютившее» нескольких из тех, кто все же отважился приехать туда на работу. По словам сотрудников «Востгосторга», жили они в Ходейде, как на «необитаемом острове»; газеты получали с большим опозданием, и «не могли дождаться смены». Рискнули как-то вызвать семьи. Жены с детьми, оказавшись в Ходейде, практически сразу же заболели. И их пришлось срочно вывозить. Сначала – «на африканский берег, в итальянскую колонию Эритрея», а оттуда, морем, – в Одессу (39).

Автор этой книги, работавший во второй половине 1970-х годов в советском консульстве в Ходейде, может сказать, что многое из того, что видел там В. Шнейдеров в 1929 г., не изменилось и полвека спустя.

О приезде в Йемен москвичей практически сразу же стало известно англичанам в… Адене. Хотя ни одного из них в Ходейде на тот момент не проживало, сообщает В. Шнейдеров, глаза и уши у бриттов имелись повсюду. Агентов было предостаточно. Они-то и донесли английским колониальным властям в Адене о появлении русских в Ходейде, тепло и радушно встреченных к тому же наследным принцем. И в «аравийском стане англичан в Адене» поднялся переполох. Прозевав русичей в Порт-Саиде, на пути в Ходейду, англичане «ломали голову» над тем, кто они, дескать, такие; с чем пожаловали в Йемен, не спросясь у них; и с какой целью?!

Когда же англичане узнали, что русские «под видом кинодокументалистов» (как же иначе?) побывали еще и в Тихаме, у сепаратистски настроенных бедуинов из племени бану зараник, которых они также, к слову, как и итальянцы, использовали для реализации своих политических целей в Йеменском Королевстве, то обеспокоились уже не на шутку.