Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

По мнению НКВТ, иметь такие «точки» следовало в Эритрее, Ходейде, Сана’а’, Джибути и Джидде. В Эритрее – «уполномоченного НКВТ на весь Красноморский бассейн», а также «торгового агента НКВТ», сферой деятельности которого являлась бы «торговля в самой Эритрее». В Йеменском Королевстве – «торгового агента в Ходейде» (данный портовый город рассматривали в Москве как «центр советской торговли» в этой стране). Ему НКВТ собирался поручить и «представительство “Союзнефтеэкспорта”». В г. Сана’а’ НКВТ планировал держать, на постоянной основе, сотрудника нашего ходейдинского торгового агентства – для ведения работы в столице. В Джибути – «торгового агента», уполномоченного «Союз-нефтеэкспорта», со сферой торговой деятельности на территории всей Абиссинии. Что касается Джидды, то НКВТ совместно с НКИД настояли на включении работника НКВТ в штат тамошнего советского полпредства (31).

Из сказанного выше видно, что особый акцент в торговле со странами Красноморского бассейна НКВТ делал на нефтепродуктах. По своему качеству советские нефтепродукты, отмечает в статье посвященной анализу внешнеторговых связей СССР со странами Аравийского полуострова А. М. Родригес, превосходили продукцию западных нефтяных фирм, доминировавших тогда на рынках Арабского Востока («Стандарт Ойл Компани», «Шелл», «Фиуме»). Качество советских нефтепродуктов и стабильные цены на них способствовали тому, что в 1929/30 г. советский «Нефтесиндикат» реализовал все завезенные в Йеменское Королевство 65 тыс. ящиков керосина в то время как «Шелл» смог продать только 50 тыс. ящиков с этим продуктом из доставленных 65 тысяч. Две других западных фирмы вообще потеряли йеменский рынок (32).

Что касается порта Ходейда, «центра советской торговли» в Йеменском Королевстве, как он фигурирует в документах НКВТ, то, по данным, представленным в работе Е. Вейта «Аравия», ежегодно порт этот в рассматриваемый нами период времени посещало «до 200 пароходов иностранных компаний». В городе ходили австрийские талеры Марии Терезии, английские золотые фунты, турецкие золотые лиры и «собственная монета ‘амади, выпущенная в 1926 г.». Население города насчитывало 8 тыс. чел. (королевства в целом -2 млн. чел.). Взимался налог с имущества и ценностей, «включая женские украшения», в размере 2,5 % с их рыночной стоимости. Все жители, достигавшие 15-летнего возраста, платили в казну (в пересчете на советские деньги) около 2 рублей подушной подати, а «евреи – 3 руб. с человека» (33).

О йеменском правителе Йахйе известно следующее. После распада Османской империи (1918) северная часть Йемена была провозглашена королевством. Эмир Йахйа перенес свою резиденцию из Шахары в Сана’а’, принял титул короля и стал именоваться имамом (главой местных мусульман), командующим войсками (фейтфалой) и королем Йеменского Мутаваккилийского Королевства (просуществовало с ноября 1918 г. по 1962 г.).

В 1918 г. имам Йахйа (правил 1918–1948 гг.) распростер свою власть на все горные районы Северного Йемена. Идрисиды, эмиры области Асир, союзники англичан, удерживали за собой Тихаму. На границе Йеменского Королевства с Аденским протекторатом происходили, то и дело, столкновения с английскими властями (19181926). В конце 1920 – начале 1921 гг. англичане, оставляя Ходейду (захватили ее в декабре 1918 г.), передали город и прилегающую к нему часть Тихамы в управление эмира Асира. В 1925 г. имам Йахйа разгромил войска Идрисидов. Занял Ходейду (27.03.1925) и подчинил своей власти Тихаму. В следующем году, как уже упоминалось в этой книге, подписал Договор о дружбе и сотрудничестве с Италией (02.09.1926), а в 1928 г. заключил Договор о дружбе и торговле с СССР (01.11.1928).

Исследователи Аравии называют имама Йахйю, основателя Йеменского Мутаваккилийского Королевства, самым ярким правителем этих земель XX столетия. Власть в основанном им королевстве, подчеркивалось в уложении имама Йахйи, могла принадлежать только тому «мужчине в зрелом возрасте», кто являлся «мудрейшим в делах веры и храбрейшим на поле брани». Тому, кто «был здоров душой и телом», и имел «законное происхождение». Иными словами, – человеку, наделенному способностями управлять государством и защищать его. Мужу справедливому, великодушному и благочестивому, щедрому и милостивому, смелому и отважному, способному блюсти власть и закон силой слова и меча своего (34).

В целях «удержания тишины и порядка» в своем королевстве имам Йахйа использовал инструмент заложников. В 1929 г., как докладывали советские дипломаты, в заложниках у себя имам удерживал до четырех тысяч человек из знатных семейно-родовых кланов, стоявших во главе крупных племен и межплеменных союзов (35).

Летом 1929 г., практически сразу после приезда в страну К. Хакимова, советская киноорганизация «Межрабпом-фильм» направила из Москвы в Йеменское Королевство делегацию кинодокументалистов в составе В. А. Шнейдерова и И. М. Толмача. Прибыли они в Ходейду на пароходе «Декабрист». Цель их поездки состояла в том, чтобы снять фильм о «героической борьбе независимого, свободного арабского государства с международным империализмом» .

Аравия встретила москвичей страшной жарой. Воздух в Ходейде, где встал на якорь советский корабль, раскален был настолько, что поры на коже выделяли жидкость, которую, как рассказывает в своих очерках об этой стране В. Шнейдеров, «и потом назвать было трудно».

Если Сана’а’, замечает В. Шнейдеров, считалась центром ремесел, то Ходейда – «главным морским портом страны». По вечерам по узким улочкам Ходейды, повествует он, сновали, как тени, вооруженные кинжалами и винтовками люди в живописных одеждах и чалмах. Присматривал за городом и всей областью Тихама, «трезво и умно», 28-летний принц Сайф ал-Ислам. Был он отменным управленцем, «неплохим купцом» и «крепким проводником» политики своего отца. Жестко расправлялся со всеми его противниками.

Таможня в Ходейде, в описании В. Шнейдерова, представляла собой «просторный сарай, крытый пальмовыми циновками». У одной из его стен располагался помост, а на нем – низенький стол. На расстеленном рядом с ним ковре сидели, поджав ноги, несколько таможенников и писарей. Перед ними стояла «толпа полуголых людей». Несколько человек, «рьяно работая топориками», вскрывали подносимые к помосту ящики с грузами. За всем происходившем вокруг внимательно наблюдал раис (начальник).

Беспрепятственно, по выражению В. Шнейдерова, «прошли таможню» имевшиеся при них папиросы, конфеты, бутылки с «Нарзаном», пачки с печеньем, граммофон, кинематографические инструменты и личные вещи. Некоторую задержку с досмотром вызвали коробки с кинопленкой. Похоже, видели таковые в Ходейде впервые. Намеревались, было, вскрыть. Опять-таки, – топориками. Таможенников, по словам В. Шнейдерова, не без труда, но удалось все же убедить, что делать этого нельзя; и их пропустили. Казалось, что таможенные формальности пройдены и все впечатления, связанные с ходейдинской таможней, получены. Как вдруг, откуда ни возьмись, расталкивая толпу, предстал перед ними какой-то странный человек – с «повязкой на бедрах» и «глазами навыкат». Протянул руку, чтобы поздороваться, и неожиданно произнес по-русски: «Катись колбаской!». Позже кинодокументалисы узнали, что человек этот хорошо всем в порту известен. Подрабатывал он там грузчиком, и когда в порт заходили суда, то непременно приставал к членам их экипажей с просьбой «осчастливить его монеткой». Матросы с советских судов, отмахиваясь от попрошайки, говорили: «Катись колбаской!». Слова эти он запомнил. И, решив, что так в России люди приветствуют друг друга, стал привечать ими попадавшихся ему на глаза в порту русских (36).