Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

В октябре 1971 г. султан Кабус совершил официальный визит в Иран, в лице которого обрел союзника в деле ликвидации сепаратистского движения в Дофаре. В декабре 1971 г. «Народный фронт освобождения оккупированной зоны Арабского [Персидского] залива» объединился с «Национально-демократическим фронтом освобождения Омана и Персидского залива» (действовал с конца 1960-х годов). Вновь созданная организация получила название «Национальный фронт освобождения Омана и Персидского залива». 3 декабря 1973 г. три тысячи иранских парашютистов совместно с частями ВС Омана развернули наступление в Дофаре. В начале 1974 г. им удалось захватить важный стратегический пункт – порт Рахьют (Рахйут).

В рамках мероприятий по подавлению восстания в Дофаре и усилению центральной власти в других провинциях Султаната Оман сеййид Кабус стал укреплять ВС страны. В первые пять лет его правления расходы на цели наращивания и перевооружения армии выросли до 47 % бюджета. Численность регулярных войск, 70 % которых составляли белуджи, увеличилась в три раза, и к 1975 г. достигла 12 000 человек.

В декабре 1975 г. султан Кабус объявил о подавлении восстания в Дофаре. В 1976 г. при посредничестве Саудовской Аравии состоялось подписание соглашения о прекращении огня. Султан выступил с заявлением об амнистии повстанцев, покинувших ряды сопротивления.

В 1979 г., после свержения шаха Ирана, волнения в Дофаре вспыхнули вновь. Помощь сепаратистам поступала из Южного Йемена, а также из Китая и СССР. Вслед за установлением в 1979 г. контактов с повстанцами (через советский Комитет солидарности стран Азии и Африки) Советский Союз стал оказывать помощь сепаратистам-дофарцам в подготовке военных кадров, осуществлять поставки продовольствия и оружия (велись через территорию Южного Йемена). Напряженная обстановка в Дофаре сохранялась в течение двух последующих лет. В январе 1981 г. султан Кабус закрыл границу с НДРЙ, которая, по заявлению Маската, являлась «главным канал подпитки повстанцев». В октябре 1982 г. при посредничестве Кувейта и ОАЭ дипломатические отношения между Оманом и НДРЙ были восстановлены. Лишившись поддержки извне, «Фронт освобождения» прекратил свою деятельность в Дофаре. Амнистировав противников режима и даже предоставив им возможность занимать посты в государственных структурах власти, султан Кабус решил важнейшую внутриполитическую задачу – добился национального примирения (3).

Выступление СССР в поддержку «Народного фронта освобождения Омана», яркой демонстрацией чего стало посещение Москвы, в 1979 г., делегацией этого фронта, являлось одной из главных политических причин, долгое время препятствовавших нормализации советско-оманских отношений. Не содействовали тому также и внешняя политика Омана, которую проводил до султана Кабуса его отец, сеййид Са’ид ибн Таймур (правил, 1932–1970); и нахождение Омана в орбите влияния Англии, стремившейся не допустить выстраивания каких бы то ни было отношений Маската с Москвой; и ввод советских войск в Афганистан. Среди экономических причин – это в первую очередь отсутствие у Советского Союза потребностей в нефти и нефтепродуктах.

Управлять страной сеййиду Са’иду помогали сформированный при участии англичан Совет министров под присмотром британского советника, а также Маскатский рекрутский корпус под командованием английского офицера.

Историки называют сеййида Са’ида ибн Таймура, султана Маската и Омана, самой одиозной фигурой династии Аль Бу Са’ид в новой истории Омана. При нем об Омане в Европе отзывались как об «аравийском Тибете», малоизвестном и труднодоступном, наглухо закрытом от всего остального мира. Он ввел запрет на газеты, радио и кино, а также на ношение оманцами очков, европейской одежды и обуви. С заходом солнца въездные ворота в Маскат наглухо запирали. Выходить по ночам на улицы разрешалось только держа у лица керосиновый фонарь.

Рассказывают, что в одном из окон дворцовых покоев султана Са’ида в Салале (дворец этот, Эль-Хусн, возвышался над всеми другими строениями в городе) установили громадную подзорную трубу. С ее помощью он наблюдал за поведением своих подданных. Заметив курильщика или человека, слушавшего во дворе своего дома передачи по запрещенному транзисторному приемнику, отдавал распоряжение о немедленном «задержании и наказании ослушника». В Салале, к примеру, в годы правления султана Са’ида один только из жителей города имел «высочайшее дозволение» передвигаться на мотоцикле (автомобили находились под строжайшим запретом) – фаворит султана, его лечащий врач, иранец Ахмед Шофиг. Велосипед и приемник коренной житель мог иметь только с личного разрешения правителя.

К дофарцам султан Са’ид, непонятно почему, но относился крайне недоброжелательно. Их держали, можно сказать, в изоляции. Запрещали покидать места проживания и передвигаться по стране. Продукты и вещи они могли покупать только на одном, специально отведенном для них рынке, обнесенном к тому же высоченной стеной. При этом количество продуктов, возможное к приобретению, строго квотировалось. Продукты дофарцам отпускали в соответствии со специально установленными для них нормами (4). Неудивительно поэтому, что в Дофаре зародилось сепаратистское движение, обернувшееся для Омана годами тревог и внутриполитической напряженности.

Сам султан Са’ид, что интересно, был человеком для того времени в Аравии неплохо образованным. Окончил престижную, находившуюся в ведении английского правительства школу в Индии, где обучались дети нотеблей (колледж Мейо, школу-интернат для мальчиков в Аджмере, штат Раджастан). Хорошо говорил по-английски, на урду и хинди. Неоднократно посещал Англию. Всегда при этом останавливался в отеле «Дорчестер», в люксовом номере, окна которого выходили на Гайд-парк.

Все, без исключения, вопросы и сферы деятельности в султанате держал под личным и неусыпным контролем. Запрещал своим подданным выезд в другие страны. Лично рассматривал обращения иностранцев насчет получения виз на въезд в страну (таковые выдавались, заметим, только с его письменного разрешения).

Сеййид Са’ид состоял в тесных и доверительных отношениях только с англичанами. Они же всячески раздували опасения султана насчет проникновения в его земли «коммунистической угрозы», и настоятельно рекомендовали ему «держать Оман как можно дальше от Москвы». Щитом от этой и других внешних «угроз» Оману он считал английское военное присутствие в стране. Называл таковое в качестве одной из гарантий, как говорил, «сохранения тишины и порядка в его доме», в Омане. Должности министра обороны и командующего армией Омана в 1960-х годах занимали кадровые британские военные, официально состоявшие на службе у султана. По частным контрактам в армии сеййида Са’ида служило более 200 англичан (5).