Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

В инструкциях Л.Карахана (май 1929 г.) насчет неотложных задач деятельности советской дипмиссии в Хиджазе указывалось на необходимость сосредоточить все внимание на заключении договора с правительством Ибн Са’уда. «Нам не следует занимать позицию оттягивания переговоров о заключении политического и торгового договора, – писал Л. Карахан. – .Нашей задачей является завоевать то право торговли, которого мы лишены в данный момент» (7). «В переговорах необходимо исходить из того положения, – отмечал Л. Карахан, – что между нами и Ибн Саудом уже имеются официальные дипломатические отношени, и что в Геджасе [Хиджазе] есть наше официальное представительство». Основной вопрос, который необходимо урегулировать, – это вопрос об отсутствии нашей торговли в Хиджазе. Не менее важным для Москвы, как подчеркивал Л. Карахан, являлся также вопрос о получении согласия саудовской стороны на открытие в Хиджазе советского торгпредства (8).

В соответствии с инструкцией Л. Карахана в письме на имя эмира Файсала, наместника короля в Хиджазе, Н. Тюрякулов обстоятельно информировал его о деятельности ««Ближвостгосторга» («Государственного торгового общества для торговли со странами Ближнего Востока»). Сообщал, что ведет оно торговые операции и в Хиджазе – на основе комиссионных соглашений с некоторыми из местных купцов. Обращался к наместнику с настоятельной просьбой предоставить этому обществу право и на свободную деятельность в Хиджазе, а также на присутствие там, на постоянной основе, официального представителя общества. Необходимые для регистрации бумаги обещал подготовить в двухмесячный срок (9). Обсуждал вопрос о возобновлении торговли и с Ибн Сау’дом. Но сдвинуть это дело с мертвой точки, как ни старался, долго не мог.

В отчете в НКИД Н. Тюрякулов акцентировал внимание на том, что из бесед с королем он вынес впечатление, что боязнь вызвать недовольство англичан все еще имела место быть, и весьма сказывалась на принятии им решений, касавшихся тех или иных сфер взаимоотношений с Москвой, в том числе в области торговли (10). Одним из условий рассмотрения вопроса о подписании договора о дружбе и торговле с Москвой лица из ближаешего окружения Ибн Са’уда называли, по словам Н. Тюрякулова, разрешение советскими властями совершать паломничество в Мекку мусульманам из СССР.

Благополучие Хиджаза, говорится в экономическом обозрении Аравии за 1929 г., подготовленном сотрудниками «Востгосторга», напрямую зависело от успеха хаджжа. В 1929 г. число паломников, прибывших морем, сократилось, по сравнению с 1928 г., примерно на 35 % (до 75 тыс. чел.). Упали и поступления в казну от паломничества, сотавлявшие прежде 4,5–5 млн. фунтов стерлингов (11).

Заслуживающие внимания сведения о причинах приостановки советско-хиджазских торговых отношений содержатся в служебной записке К. Хакимова (от 27.02.1930), в то время уже представителя «Ближвостгосторга» в Йемене, направленной им на имя председателя правления «Ближвостгосторга». Для большинства сран Аравии они актуальны и по сей день. Причины бойкота наших товаров в Хиджазе в 1927 г., докладывал он, и введение запрета на торговлю в 1928 г. следующие. Во-первых, «нам не удалось заинтересовать в развитии нашей торговли отдельных представителей хиджазского правительства… путем их привлечения к участию в прибылях, чтобы развитие нашей торговли увеличивало бы и их доход». Таких людей в Хиджазе немного. Среди них ‘Абдалла ибн Сулайман, Фуад Хамза и ‘Абдалла Фадл.

«Торгующие в Хиджазе европейские фирмы, – отмечал он, – широко пользуются этим способом для развития своей торговли». Общество «Шарк», к примеру, возглавляемое Филби, и «Торговый дом Лазарини». «Филби получает правительственные заказы» благодаря именно участию в них названных лиц. «Торговый дом Лазарини» работает с Фуадом Хамзой, «при помощи которого улаживает конфликты», возникающие, в частности, на почве «несоответствия поставляемого им товара условиям заказа», как это произошло с пожарными машинами.

Или другой пример. «Предложения немецкого капитана Стейфана на поставку вооружения провалились, несмотря на то, что его цены были ниже швейцарских. И все потому, что комиссия правительственному заказчику, Абдалле Дамлюджи, предлагавшаяся Стейфаном, во многом уступала швейцарской».

Во-вторых, «нам не удалось завязать торговые сношения» с такими влиятельными купцами, как ‘Абдалла ‘Алиреза, ‘Абдалла Ибрагим Фадл, Банаджа и др. Первые наши «товарные экспедиции», будучи ограничены временными рамками и потому заинтересованными в «скорейшей реализации товаров, прибегали к розничной продаже непосредственно потребителям. Это раздражало и злило оптовиков, и пробуждало в них враждебное к нашей торговле отношение».

В-третьих, «наш экспедиционный способ торговли ни в ком из солидных купцов не создавал уверенность в серьезности наших намерений насчет долгосрочной торговли в Хиджазе. Все это умело использовалось кругами, связанными с англоиндийским рынком». Представители правительственных кругов, лично заинтересованные в развитии торговли с другими странами и фирмами, их представляющими, «действовали двояко». Либо открыто «возглавляли антисоветскую клику», ратовавшую за прекращение торговли с Россией (примером тому – поведение Фуада Хамзы в деле о запрете нашей торговли), либо «молча поощряли бойкотирование наших товаров» (иллюстрацией тому – поведение Дамлюджи во время бойкота 1927 г.).

Переписка Н. Тюрякулова по вопросу о «заказе у нас сахара губернатором Джидды», ‘Абдаллой ‘Алиризой, писал К. Хакимов, показывает, что «размещение заказа стопорится не без нажима Фуада Хамзы». Он оттягивает оформление «почти состоявшегося заказа в ожидании своей доли», не видя «личной заинтересованности в этой сделке».

Главными товарами нашего ввоза в Аравию, заключает К. Хакимов, «должны стать сахар, керосин, бензин, мука, спички, мыло и мануфактура. Торговля должна быть оптовой» (12).

Информируя НКИД о его встречах и беседах с Фуадом Хамзой (13–14.07.1929) по вопросу о возобновлении советской торговли в крае, Н. Тюрякулов подчеркивал, что даже с учетом препятствий, чинимых нашей торговле Фуадом Хамзой, Москве не следовало «обрывать… связи» с Хиджазом. Ноборот, нужно было, как он считал, развернуть «более настойчивую работу для поднятия заинтересованности геджасского правительства в советских товарах». Правительство Ибн Са’уда, пояснял Н. Тюрякулов, переживало в то время «весьма чувствительный финансовый кризис», и привлечь его внимание к торговле с нами можно было бы «посредством предложения выгодных ему торговых сделок». Своевременным в контесте всего сказанного выше ему представлялось иметь в распоряжении советской дипмиссии «реальный товарный фонд», с востребованным в Хиджазе ассортиментом, который в нужный момент можно было бы предложить «геджасскому правительству». Обращал он внимание НКИД в своем донесении и на такой заслуживающий, по его мнению, внимания компонент внутриполитической обстановки в Хиджазе, который «мог бы обернуться позитивом для нас», как «незаконченность процесса образования, придворных группировок», как он их называет. «Физиономия новых людей, появившихся при Ибн Сауде, еще не совсем ясна», уведомлял он НКИД, и это – возможность для того, чтобы установить с ними контакты, и с их помощью покачнуть его мнение в пользу восстановления торговли с нами (13).