Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Несмотря на уменьшение числа паломников, усиление поборов и пошлин, замечает Н. Тюрякулов, «нет никаких признаков сокращения расходов». Автомобили, к примеру, «выписываемые для правительства и бесчисленных эмиров [глав городов], продолжают прибывать беспрерывно». Увеличивается «задолженность правительства иностранцам; гепра день ото дня погружается в долги». Наблюдается «полный застой в торговле. Растет нищета бедуинского населения, сильно пострадавшего в последнее время от отсутствия дождей и засухи». Домашний скот из-за нехватки корма распродают. Ходят слухи о возможных после хаджжа «волнениях среди бедуинов». Недовольно и чиновничество, которому «в течение более уже 5–6 месяцев не выплачивается жалование».

Но пока в Неджде – спокойно. «Старший сын Ибн Сауда, эмир Сауд (наместник Неджда), человек в Неджде – популярный, и с успехом справляется со своей задачей».

«Двор занят женщинами». Каждый из высокопоставленных чиновников и лиц из ближайшего окружения короля, включая и его самого, «старается завести в каждом городе страны дом с молодой женой». Все это на фоне кризиса и крайней нужды «вызывает компрометирующие правительство толки» (34).

Людей из королевского окружения волнуют, похоже, «одни только личные интересы. Расходы правительства огромны». Начиная с наместников короля в провинциях и кончая начальниками городов, все они получают «непомерные для страны оклады и производят дикие расходы. Главная статья расходов – автомобили». Берут их пока в кредит. «Как потом Геджас будет расплачиваться за них – неизвестно» (35).

Оклады градоначальников (эмиров), как узнал Н. Тюрякулов из беседы с племянником губернатора Джидды (01.06.1931), были, действительно, высокими. Эмир г. Медина получал в месяц 400 фунтов, г. Та’иф – 300 фунтов, г. Йанбуа’ – 200 фунтов. Причем оклады эти выдавались им «на карманные расходы». Деньги же на «содержание самого эмира, его семьи и занимаемого им дома» выделялись дополнительно – из «местного казначейства». Более того, правительство «регулярно оплачивало расходы эмирских жен на предметы роскоши, по особым спискам», ими же самими и составляемыми.

Цены на рынках были «непомерно высокими». Объяснением тому, сообщал Н. Тюрякулов, – «дикая и непрекрытая спекуляция». Так, Хэнки и Филби, представлявшие интересы «Шелл» и «Стандарт Ойл Компани», находились «в договорных отношениях, и цены на нефтепродукты поддерживали на согласованном между ними уровне» (36).

Во время этой беседы Н. Тюрякулова с племянником губернатора Джидды, тот говорил о том, что «советским торговым организациям самим выступать на геджасском рынке и сразу разворачивать широкую торговую деятельность не следовало. Геджасское правительство и мой дядя, – пояснял он, – которые весь геджасский рынок держат в своих руках, из страха за свое будущее стали противиться советской торговле и использовать свое влияние, чтобы закрыть перед нею двери». По его разумению, действовать нужно было методом «постепенного проникновения» – через местное купечество, и что «такой путь не спровоцировал бы той паники, какую советская торговля вызвала своим напором» и ценами.

Все эти соображения, как заявил племянник губернатора Джидды, выступавший в начальный период советской торговли в Хиджазе контрагентом «Руссотюрка», «он пытался донести до сведения» упомянутой компании. Но на направленный им телеграфный запрос насчет приглашения прибыть в Москву для встречи и конфиденциальной беседы с руководством компании ответа не получил.

Уже после объявления бойкота, продолжал он, «вы [русские] прибегли к посредничеству турецкого подданного Ходжи Ахрара и родственника бывшего короля Хусейна». Иными словами, узрели необходимость в торговых посредниках в лице «местных людей». Но сделали это поспешно. И «выбранные вами посредники», без сбора должной о них информации, оказались не в состоянии справиться с порученным им делом.

«Геджасское [хиджазское] правительство ищет финансовые средства, – сказал в конце беседы племянник губернатора Джидды». Дать их может Англия, «заинтересованная в Геджасе [Хиджазе] политически». Но «геджасское правительство понимает, что Англия свяжет Геджас долговыми обязательствами», отожмет у него таможни и «установит контроль над доходами страны». Поэтому оно и «мечется в поисках денежных средств». Вполне реально в складывающейся ситуации предоставление местными властями нефтяной концессии иностранной компании. «Мистер Крейн, как говорят, уже обращался к королю» насчет получения такой концессии, и присылал к нему инженера Твитчела, с которым Ибн Са’уд встречался в Джидде (37).

Финансовая ситуация в государстве Ибн Са’уда, действительно, была крайне тяжелой. К началу 1931 г. саудовский долг британцам, как пишет в своей аналитической статье «Роль СССР в становлении государственного суверенитета Королевства Саудовская Аравия» О. А. Никонов, превысил 100 тыс. ф. ст. (38). Меры по девальвациии риала, местной денежной единицы, принятые под давлением англичан, привели к тому, что к концу 1931 г. риал обесценился. Требовались дополнительные средства. Всем этим не преминули воспользоваться в Лондоне – для оказания давления на Ибн Са’уда по целому ряду вопросов, в том числе касавшихся его торговых отношений с Советским Союзом.

Однако трудности в экономике, торговле и финансах начинали все же оказывать воздействие на некоторых крупных игроков хиджаского рынка в плане пересмотра ими своих прежних позиций в отношении коммерческого сотрудничества с Москвой. Так, «интерес к советским товарам, – докладывал наш полпред, – стал проявлять в 1931 г. губернатор Джидды, крупный импортер Хиджаза и один из влиятельных чиновников правительства», который до этого являлся «противником нашей торговли и активно выступал в качестве организатора и руководителя бойкота советских товаров».: Но «рыночная ситуация изменилась, – замечает Н. Тюрякулов, – изменился и его подход». И он изъявил готовность (22 апреля 1931 г.) к закупкам советских товаров: «ежемесячно сахара от 500 до 1 000 мешков; керосина от 2 000 до 3 000 ящиков, бензина от 2 000 до 3 000 ящиков». Товары эти во избежание, по его выражению, «каких бы то ни было недоразумений», он советовал доставлять на советских пароходах и на его имя. Если все сложится удачно, резюмировал Н. Тюрякулов, то с помощью губернатора Джидды есть надежда прорвать, наконец, «плотину бойкота» (39).

Из заметок и депеш Н. Тюрякулова видно, что трудился наш полпред не покладая рук, делал все, что только мог, чтобы «убрать английский барьер» с «пути советско-геджасской торговли». «Я посетил губернатора г. Джидда, – говорится в дневнике Н. Тюрякулова (за период с 26 апреля по 15 июня 1931 г.), – .который сообщил, что 11 июня он беседовал с королем». Просил «разрешить ему вступить с нами в. торговые отношения»; поднимал вопрос о «снятии исключительного режима с советской торговли». Король же, со слов губернатора, высказывался в том плане, что с решением данного вопроса еще какое-то время надлежит подождать (40).