Бернард Корнуэлл - Повелитель войн [litres]

– Утред Беббанбургский дал клятву защищать Этельстана, – с горечью напомнил я. – Я оберегал его, когда он был маленьким, учил сражаться, дал ему трон. Я держал свою клятву и не обязан давать никакой другой.

– Ради поддержания королевского достоинства тебе стоило показать, что подчиняешься, – возразил Ода.

– Достоинства?! – Я рассмеялся.

– Он – человек гордый, – мягко заметил Ода.

– Тогда передай этому гордому человеку следующее: пусть отзовет своих псов, объявит во всеуслышание, что владетель Беббанбурга – я, а не Элдред, и возместит мне золотом ущерб, причиненный его людьми моим землям. Вот тогда, епископ, я преклоню перед ним колени.

Ода вздохнул:

– Король был уверен, что ты примешь его предложение стать олдерменом Вилтунскира! Оно было щедрым.

– Беббанбург – мой, – отрезал я.

– Лорд, прочти эту книгу. – Он подтолкнул том ко мне. – Боэций был христианином, но его сочинение не призвано убедить тебя сменить веру. Это книга правды. Она учит, что истинно добродетельный человек должен стремиться не к власти и не к деньгам. Лишь справедливость, милосердие и кротость приносят удовлетворение.

– И это наставление мне шлет Monarchus Totius Brittaniae? – спросил я, запинаясь на латинских словах.

– Его судьба – быть королем. Человек не в силах избегнуть своей судьбы.

– Wyrd bið ful ãræd, – жестко заявил я. – И мой wyrd – владеть Беббанбургом.

Епископ с грустью покачал головой:

– Лорд, меня отправили передать тебе послание. Король требует Беббанбург – он нужен ему как щит против скоттов.

– Это и есть щит, – твердо возразил я. – К тому же ты обмолвился, что Константин подчинился Этельстану. Зачем бояться скоттов, раз они покорились?

– Потому что они лгут, – пояснил Ода. – Константин шлет Этельстану заверения в мирных намерениях, а в Камбрию отправляет людей и деньги. Он хочет, если дело дойдет до войны, чтобы камбрийские норманны оказались на его стороне.

До меня уже доходили вести, что Константин соблазняет норманнов Камбрии посулами земель и богатства.

– А Этельстан, если дойдет до войны, – процедил я, – захочет иметь на своей стороне меня.

– Он желает получить Беббанбург, – огрызнулся Ода.

– А может, Беббанбург желают получить Ингильмундр и Элдред?

Ода помедлил, потом пожал плечами:

– Я советовал королю поверить тебе и убеждал его обуздать Элдреда.

– Видимо, я должен быть тебе благодарен?

– И король согласился, – сказал епископ, не ответив на мой вопрос. – Он повторяет сделанное тебе предложение: позволь гарнизону разместиться в Беббанбурге и прими Вилтунскир как свой дом.

– А если я откажусь?

– До сих пор король был милостив. Он не направил мощь своего войска на эту крепость. Но если ты бросишь ему вызов, государь приведет под ее стены свою армию и флот и докажет, что он воистину есть Monarchus Totius Brittaniae.

– Но Утред – его друг! – запротестовала Бенедетта.

– У короля нет друзей, милостивая госпожа. Только подданные. Лорд Утред обязан покориться. – Он посмотрел на меня. – И изъявить покорность следует до праздника святого Освальда.

На удар сердца я впился в него взглядом. Мне хотелось много чего сказать: напомнить, как я растил Этельстана, как защищал его от коварных врагов и направлял к трону. Или поинтересоваться, неужели Этельстан настолько восприимчив к наветам Ингильмундра и Элдреда, что готов убить меня. Вместо этого я, почти сам себе не веря, переспросил у Оды:

– Ты хочешь сказать, что король объявит мне войну?

– Он лишь возьмет то, что принадлежит ему по праву, и тем самым обезопасит северные рубежи своего государства от вероломных скоттов. А ты, лорд, если покоришься до праздника святого Освальда, станешь олдерменом Вилтунскира. В твоем распоряжении все лето на раздумья. – Ода помедлил, отпил глоток вина и улыбнулся. – Хорошее вино! Можем мы найти здесь приют на ночь?

Епископа и его людей разместили на ночлег. Перед сном мы с Одой вышли прогуляться по беббанбургским стенам – только я и он – и полюбоваться залитым лунным светом морем.

– Этельстан прислушивается к Ингильмундру и Элдреду, – признался Ода. – Меня это печалит. Но смею заявить, он прислушивается и ко мне. Вероятно, поэтому король не горит желанием силой склонить тебя к подчинению.

– Тогда почему… – начал было я.

– Потому что он – король, – решительно перебил меня Ода. – А великий христианский государь не может находиться в долгу перед языческим лордом.

– Альфред мог, – мрачно заметил я.

– Альфред никогда не испытывал недостатка в уверенности, – сказал епископ. – Этельстан провозглашает себя помазанником Божьим, но постоянно ищет подтверждений этому. Есть еще такие, кто говорит о незаконности его происхождения, что он внебрачный сын от обычной шлюхи. И король стремится доказать, что он воистину избранник Господа. Одним из таких доказательств стали клятвы, полученные в Бургеме. Но в народе перешептываются, что государь терпим к язычеству. – Ода посмотрел на меня. – Как может он быть зависим от язычника? Этельстану важно показать всей Британии, что он способен повелевать тобой, принизить тебя. И он верит, как и я, что ты примешь его предложение. Ну разве оно не щедрое?

Ода помолчал и коснулся моей руки.

– Так что мне ему передать?

– Вот это и передай.

– Что именно?

– Что его предложение очень щедрое.

– Это все?

– Над остальным я подумаю, – процедил я, и это был честный ответ, хотя я и твердо знал, что не приму предложение.

Больше сказать мне было нечего, и наутро, помолившись в беббанбургской часовне, Ода отправился в обратный путь. А на следующий день Финан во главе сорока трех воинов – все христиане – миновал Ворота Черепов и ушел в горы.

Отряд скакал на юг. В Чертову долину.

– Значит, Этельстан придет в августе? – спросила Бенедетта.

Я покачал головой:

– Слишком близко к сбору урожая. Он захочет, чтобы его армия кормилась с нашей земли, поэтому выждет, когда наши житницы наполнятся, а потом придет. Только этого не случится.

– Правда?

– Этельстан хочет войны? Я ему ее устрою.

Набеги Элдреда прекратились, и между Эофервиком и Беббанбургом установился непрочный мир. Я съездил в Дунхолм, чтобы поговорить с Ситриком, ходил на «Сперхафоке» вдоль побережья. Чертова долина лежала в западной части моих земель, поэтому я старался держаться на востоке. Наконец через три недели после отъезда Финана я отдал Гербрухту, здоровяку-фризу, свою кольчугу, шлем с волком на гребне и приметный белый плащ. Гербрухт согласился даже снять крест и надеть молот, но только после того, как отец Кутберт заверил фриза, что опасность угодить за это в адское пламя ему не грозит.