Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

Знаменитые «Красные ворота» Токийского университета – это часть усадьбы, построенной в 1827 году кланом Маэда для молодожёнов: старшего сына Нариясу и дочери сёгуна Ёхимэ, родившейся тридцать четвёртой по счёту. Опасаясь, что расходы на свадьбу могут подорвать экономику даже такого богатого семейства, как Маэда, правительство попросило обставить церемонию без излишеств, но даже при самом скромном подходе дочери сёгуна полагалась отдельная усадьба – не дом, а именно усадьба, часть замка, со множеством строений для прислуги. Для её возведения пришлось расширить территорию столичной резиденции Маэда и расселить несколько городских кварталов, что вызвало волнения среди жителей и долгие разбирательства в Городском магистрате.

Таких историй с родственниками одиннадцатого сёгуна было много. Помимо финансовых вопросов они вызывали в принимающих семьях раздоры по поводу прав наследования, особенно при усыновлении – далеко не все родственники главы дома были готовы отказаться от претензий на власть в обмен на финансовую поддержку. Так, крупный конфликт произошёл в том же княжестве Мито, куда Иэнари после смерти в 1829 году Токугава Наринобу отправил на место преемника младшего брата своей жены, родственника тодзама даймё из дома Симадзу. С другой стороны, раздача денег и должностных привилегий усыновителям вызывала недовольство тех, кому ничего не досталось, и это тоже расшатывало систему изнутри.

Устройство многочисленных детей и родственников, роскошная жизнь замка и расходы на укрепление береговых сооружений истощили запасы казны. С 1793 по 1817 год правительство Мацудайра Нобуакира восемь раз издавало указы о девальвации золотых и серебряных монет. После каждого такого указа большая часть денег изымалась из обращения и переплавлялась с уменьшением содержания драгоценного металла, но эти меры не поспевали за ростом расходов и инфляцией.

За несколько месяцев до смерти Мидзуно Тадаакира, третьего по счёту главы правительства, в стране начался голод годов Тэмпо, один из трёх крупнейших за всю эпоху Токугава. Исходным толчком послужило холодное и дождливое лето 1833 года. Проливные дожди и наводнения на северо-востоке страны погубили большую часть урожая, особенно пострадала провинция Муцу. В последующие годы погодные условия были чуть лучше, но ненамного: по разным районам недобор составлял от двадцати до шестидесяти процентов зерна, а в 1836 году повторилось лето трёхлетней давности – в среднем по стране собрали лишь сорок процентов от среднего урожая. Пик голода пришёлся на зиму и весну 1837 года. Цены на рис взлетели на недосягаемую высоту, в деревнях началось повальное бегство крестьян, а в городах – погромы лавок и усадеб.

Раздача риса голодающим

Крестьянские восстания в эпоху Токугава

Источник: Оиси Синдзабуро. Бакухансэй но тэнкан // Нихон но рэкиси. Дайнидзюкан = Переломный период в развитии системы бакухан // История Японии, т. 20. Сёгакукан, 1978, с. 259.

Общее число погибших во время голода годов Тэмпо оценивается в триста тысяч человек, поэтому он считается менее тяжёлым, чем голод годов Тэммэй. Правительство реагировало как обычно: ещё больше ограничило производство сакэ , запретило укрывать запасы риса и потребовало увеличить его поставки на склады, однако в условиях всеобщего хаоса распоряжения выполнялись плохо. За счёт казны в Эдо открыли двадцать один приют для самых обездоленных, где могли принять пять тысяч восемьсот человек, в то время как в одном только Эдо нуждавшихся было в двенадцать раз больше.

Не менее тяжёлая ситуация сложилась в Осака. В конце зимы 1837 года там ежедневно умирали от голода по сто пятьдесят – двести человек. Бессилие власти привело к вооружённому восстанию: в феврале его поднял чиновник Городского магистрата в ранге ёрики [33]Осио Хэйхатиро при поддержке трёх сотен единомышленников. Правительству удалось подавить выступление, но оно стало для него тревожным сигналом: впервые за сто восемьдесят пять лет против власти поднял оружие представитель правящего сословия, да к тому же состоявший на государственной службе. После этого в разных частях страны произошло ещё несколько голодных бунтов, в том числе крупное восстание в провинции Этиго (современная преф. Ниигата), которое возглавил представитель отечественной научной школы Икута Ёродзу, ученик Хирата Ацутанэ.

Ликвидацией последствий голода занимался уже следующий, четвёртый по счёту глава правительства Мидзуно Тадакуни (1794–1851). Кадровый чиновник, до этого работавший наместником Киото и начальником Магистрата по делам религий, он по взглядам был ближе к Мацудайра Саданобу и считался человеком, способным восстановить истощённую казну. Однако сделать этого не удалось – во многом из-за сложного переплетения личных интересов любимцев одиннадцатого сёгуна во главе с Хаяси Тадафуса (1765–1845).

Вторая половина правления Иэнари стала апофеозом эпохи, которую впоследствии назовут декадансом династии Токугава. Власть сёгуна и его правительства выглядела в то время как никогда прочной и стабильной: церемонии в замке Эдо поражали пышностью и размахом, вассалы всех уровней были исполнительны и дисциплинированны, а общественно-культурная жизнь – интересной и насыщенной. Именно в эти годы зародился новый театральный жанр кёгэн , а в ведущих актёрских династиях появились яркие артисты, привлекавшие в театр многочисленных зрителей. Родились новые поэтические формы сэнрю и хайкай , песенный жанр каё и многое другое. Характер той эпохи хорошо передаёт роман Тамэнага Сюнсуй «Сливовый календарь любви» (1833), ставший классикой XIX века. Все его герои живут исключительно любовными переживаниями, испытывая возвышенные чувства и соревнуясь в изощрённости этикета и утончённости манер. В 1849 году было закончено составление самой полной семейной хроники Токугава дзикки. По интенсивности культурной жизни со второй половиной правления Иэнари может сравниться лишь последнее десятилетие XVII века, когда страной правил артистичный и своенравный пятый сёгун Цунаёси.

Праздная и пышная жизнь Иэнари и его ближайшего окружения была надёжно скрыта от посторонних глаз за высокими стенами замка, но слухи о ней доходили до горожан и влияли на умонастроения. Эстетизм, индивидуализм и аморальность составляли их главное содержание. В конце 1830-х годов разразился крупный скандал с участием дам, служивших в замке Эдо и в течение нескольких лет регулярно выезжавших на моления в столичный храм Канъодзи. Настоятель храма Никкэй, отец любимой наложницы сёгуна по имени Миё (впоследствии Сэнкоин), сумел организовать дамам столь приятное времяпрепровождение, что они начали пользоваться его гостеприимством подозрительно часто. По городу ходили упорные слухи, что в храме элитных дам встречают молодые красивые монахи и проводят с ними не только совместные моления, но и оздоровительные синтоистские процедуры ( китосики ), направленные на повышение способности к деторождению. И что процедуры эти настолько хороши, что незамужние и бездетные барышни используют любую возможность, чтобы побывать в храме снова и снова, и даже – страшно сказать – проникают в него тайком, рискуя быть изгнанными со службы. Подозрения подтвердились, когда чиновник Магистрата по делам религий, до которого дошли эти слухи, при проверке сундуков для переноски вещей обнаружил в одном из них даму, планировавшую совершить тайное путешествие в храм Канъодзи к гостеприимным священнослужителям. Скандал удалось замять лишь благодаря тому, что храму лично покровительствовал сёгун Иэнари и в тот момент он был самым популярным в столице. Однако сразу после смерти одиннадцатого сёгуна глава бакуфу приказал сровнять его с землёй, а семидесятидвухлетнего настоятеля Никкэй сослать на острова как матёрого преступника. И лишь в силу преклонного возраста настоятелю заменили ссылку городской тюрьмой.