Виталий Сарабеев - Троцкий, Сталин, коммунизм

Данная идея не была осуществлена, однако она имела свой резон. Действительно, по идее, доступ к полноправному членству в партии должны иметь наиболее образованные кадры, имеющие марксистскую подготовку, а не только «огонь большевистский в груди». Для остальных же можно создать более широкое объединение, нечто вроде движения вокруг партии научного мировоззрения.

Однако линия ВКП(б) в то время была абсолютно противоположной – как мы знаем, в 1939 году лично Сталин подвел «идейную базу» под прием в партию исходя лишь из признания программы, уплаты членских взносов и работы в одной из первичных организаций. Потому попытка венгерских коммунистов вести более правильную кадровую политику была, по всей видимости, пресечена.

Другой болезнью новых социалистических государства стала борьба внутри коммунистических партий, вылившаяся в репрессии, в том числе против представителей партийного руководства. Это сопровождалось повторением в миниатюре событий в СССР 1936–1938 годов – из партийцев, признанных «подозрительными», выбивались нужные показания, а затем организовывались процессы-спектакли. Наиболее известен опять же пример Венгрии, где была репрессирована группа видных деятелей коммунистической партии во главе с Ласло Райком. Сохранились документы, посланные в Москву сотрудниками МГБ СССР, работавшими в Венгрии, раскрывающие механизм подготовки «Дела Райка». Руководство ВПТ во главе с Матиасом Ракоши формулировало свои стремления крайне откровенно:

«…Ракоши довольно прозрачно намекнул советским советникам, что в этом деле важен политический результат: “тов. Ракоши рассчитывает и хочет, – писали Белкин и Макаров, – чтобы венгерские органы государственной безопасности в деле Райка и других арестованных позволили себе определенную натяжку”. Свои мысли о политическом направлении в расследовании дела Ракоши изложил на встрече с Белкиным и Макаровым 4 июля (1949 года. – В.С. ). Он попросту заявил, что Райк должен дать показания по следующим пунктам: Райк и его люди хотели убить Ракоши, а также имели своих приверженцев в армии – генерала Палфи и генерала Шойом. Тут же Ракоши пояснил, что у него нет конкретных обвинений против этих генералов, “но он чувствует, что это националисты, приверженцы Райка, враги Венгрии и Советского Союза, ориентирующиеся на англо-американцев, и их надо убрать”. Кроме того, по мысли Ракоши, Райк должен был дать показания о том, что Тито “по заданию американцев” после решения Информбюро собирался созвать тайную конференцию своих сторонников, что сам Райк имел шифровальную связь с англо-американцами и с Тито и Ранковичем и, наконец, что Тито и Ранкович хотели использовать в Болгарии Трайчо Костова, так же как использовали Райка в Венгрии» [577].

Таким образом, если сценарии судебных спектаклей, проходивших в СССР в годы «Большого террора», на бумаге, видимо, не сохранились, то венгерские товарищи оказались менее осторожны. Причины же событий были те же – борьба за власть, стремление найти «козлов отпущения» за ошибки в политике, а также атмосфера подозрительности, свойственная противостоянию двух систем в тех условиях. В частности, Райк пострадал как энтузиаст близких отношений между Венгрией и Югославией в период до разрыва последней с СССР, что затем подорвало доверие к нему советского руководства. Свою роль сыграли и «темные» моменты в его биографии, в частности, «еще в 1931 г., во время первого своего ареста в хортистской Венгрии, 22-летний Л. Райк для того, чтобы оказаться на свободе, давал подписку, что не будет заниматься политикой, хотя вскоре нарушил свое обязательство» [578].

Как и в СССР, репрессии в Венгрии по мере «раскрутки дел» все разрастались, и пострадали от них, в частности, и некоторые из организаторов «Дела Райка». Ракоши, к сожалению, оказался, хорошим учеником Сталина и в деле организации незаконных методов следствия, проще говоря, пыток. Документы сохранили, например, следующий омерзительный факт:

«…“процесс Райка” стал пожирать своих создателей. Один из тех, кто стоял у истоков дела и активно помогал его фальсифицировать, – заместитель начальника УГБ Эрне Сюч сам не избежал ареста, а его дальнейшая участь и вовсе печальна. Согласно сообщению Абакумова от 23 ноября 1950 г. (№ 7296/А), направленному на имя Сталина, Молотова, Берии, Маленкова и Булганина, арестованные в Венгрии 10 октября 1950 г. по указанию Ракоши Эрне Сюч и его брат Миклош Сюч умерли 21 ноября от жестоких побоев в тюрьме. Заместитель советника МГБ в Венгрии Евдокименко смог выяснить некоторые важные детали этого происшествия через Габора Петера. Днем 21 ноября Ракоши, выслушав сообщение Петера о ходе следствия по делу Сюч, высказал свое неудовлетворение и “в раздраженном тоне дал указание бить в течение двух суток арестованных” и только после этого приступить к их дальнейшему допросу. Смерть арестованных наступила “в результате тяжких увечий”» [579].

После всего этого во многом понятными становятся события, произошедшие в Венгрии осенью 1956 года. Как известно, контрреволюционный мятеж был поддержан немалой частью рабочих под лозунгами как «демократического социализма», так и откровенно крайне правыми. Судя по всему, дезорганизация Венгерской партии трудящихся путем массового приема в ее ряды всех подряд и репрессии, сопровождавшиеся лживыми обвинениями и злоупотреблениями властью, сыграли в этом немалую роль наряду с низким уровнем жизни [580].

Наиболее крупный конфликт, связанный с периодом становления новых социалистических государств, – это, конечно, разрыв Югославии с СССР и другими социалистическими странами. Главные причины этого события – в нежелании Тито и его сторонников в руководстве КПЮ во всем подчиняться ВКП(б), стремление к самостоятельной политике и даже определенной «гегемонии» над соседними социалистическими странами и коммунистическими партиями. Прежде всего это касалось Албании. Причем первоначально албанские руководители, в том числе Энвер Ходжа, поддерживали Тито, с этим было даже связано первое столкновение в руководстве коммунистов Албании:

«Эта страна получала от Югославии большую экономическую помощь, югославские специалисты помогали восстановить ее разрушенную экономику и наладить плановое хозяйство. При этом руководство Югославии пыталось усилить зависимость Албании, а в перспективе присоединить ее к югославской федерации. Такая перспектива не всем руководителям Албании была по душе. Против югославской экспансии активно выступала группировка во главе с Нако Спиру. Его оппонентом была группировка Кочи Дзодзе, а между ними лавировал Энвер Ходжа, занимавший компромиссную позицию. В конце 1947 г. Ходжа поддержал Дзодзе и вместе они довели Н. Спиру до самоубийства. В предсмертной записке последний среди прочего обвинил в смерти югославское руководство. Неприятный инцидент пришлось разбирать в Москве. Специально для этого туда была вызвана представительная югославская делегация. Однако на встрече с ней советские руководители, несмотря на критику, проявили полное понимание югославской позиции. Сталин и министр иностранных дел Молотов заявили, что СССР не против присоединения Албании к Югославии, а Сталин посоветовал преследовать эту цель более мягко и умеренно» [581].