Виталий Сарабеев - Троцкий, Сталин, коммунизм

6. Истина, освобожденная от мифов, состоит в том, что Сталин обманывал и уничтожал людей на основании выдуманных обвинений, вместе с тем строя социалистическое общество, а Троцкий и справедливо боролся против ошибочных сторон политики ВКП(б), и заблуждался во многих важнейших вопросах, построив лишь организацию, известную в основном непрерывными расколами. Такая многогранная картина не укладывается в голове у многих людей коммунистических взглядов даже сегодня, спустя 70–80 лет после событий. Что ж, именно для решения таких вопросов нам и нужна диалектика, о которой говорят почти все левые, среди которых, увы, мало тех, кто умеет ее применять при анализе как истории, так и современности. Не носиться с цитатами Сталина и Троцкого по всякому поводу, глупо повторяя любые их суждения, в том числе ошибочные, как это делают как «сталинистские», так и «троцкистские» группы и секты, а диалектически подходить к деятельности и трудам Сталина и Троцкого (как и всех остальных коммунистов прошлого), отделяя верное от того, что себя не оправдало, – вот что нам нужно для того, чтобы наследство обоих выдающихся революционеров служило новым революциям.

7. Особо важным уроком борьбы за коммунизм в XX веке является необходимость сохранения в партии и государстве свободы марксистской мысли, подавления буржуазной контрреволюции при лояльном отношении к разногласиям среди коммунистов, умения отделить врага от соратника, пусть и заблуждающегося по некоторым вопросам. По другим вопросам одновременно могут заблуждаться его оппоненты, а он будет прав. Мы ранее уже упоминали, что очень верные суждения по этому вопросу имеются в известной работе Троцкого «Новый курс». Приведем еще один из удачных моментов:

«Пассивное послушание, механическое равнение по начальству, безличность, прислужничество, карьеризм – из партии вон! Большевик есть не только человек дисциплины, нет, это человек, который, глубоко сверля, вырабатывает себе в каждом данном случае твердое мнение и мужественно и независимо отстаивает его не только в бою против врагов, но и внутри собственной организации. Он сегодня окажется в своей организации в меньшинстве. Он подчиняется, потому что это его партия. Но это, разумеется, не всегда значит, что он не прав. Он, может быть, только ранее других увидел или понял новую задачу или необходимость поворота. Он настойчиво поднимает вопрос и второй раз, и третий, и десятый. Этим он оказывает услугу партии, помогая ей встретить во всеоружии новую задачу или совершить необходимый поворот без организационных потрясений и фракционных конвульсий.

Да, наша партия не могла бы выполнить своей исторической миссии, если бы она распалась на фракционные группировки. Этого не должно быть и этого не будет. Этому воспрепятствует партия в целом, как самодеятельный коллектив. Но партия с успехом может справиться с опасностями фракционности, только развив, укрепив и упрочив курс на рабочую демократию. Именно аппаратный бюрократизм является одним из важнейших источников фракционности. Он подавляет критику и загоняет недовольство вглубь. Он склонен накладывать ярлык фракции на каждый индивидуальный или коллективный голос критики или предостережения. Механический централизм дополняется неизбежно фракционностью, которая есть в одно и то же время злая карикатура на партийную демократию и грозная политическая опасность» [639].

Точнее выразиться трудно. В коммунистической партии в нормальной ситуации не должно быть фракционности, то есть каких-либо обособленных групп, однако в случае насильственного подавления критики они будут неизбежно, пусть и в виде подковерной борьбы. Поэтому борьба с оппортунизмом должна вестись методом прежде всего убеждения, коммунисты обязаны добиваться того, чтоб оппортунистические взгляды в партии не поддерживались в силу искреннего понимания партийцами их ошибочности. Удаление из коммунистической партии персоналий и групп, ушедших с марксистских позиций, должно происходить после полного ознакомления партии со взглядами оппортунистического меньшинства, в первоисточнике, а не в пересказе партийных пропагандистов. Без этого бессмысленно говорить о научном централизме.

А бывает и так, что долгом коммуниста является сплочение товарищей во внутрипартийную группу для борьбы против оппортунистического руководства, с целью (если речь идет о правящей партии) той самой политической революции, к которой призывал Троцкий советских рабочих начиная с 1933 года. Лазарь Каганович в конце жизни, говоря о причинах поражения «антипартийной группы» в борьбе с хрущевцами, сделал очень красноречивое признание: «Мы не организованы были… Мы не были фракцией. Если б мы были фракцией, если б мы организовались, мы бы могли взять власть» [640].

Даже та самая «фракционность», как видим, – это не всегда что-то плохое.

8. И Сталин, и Троцкий вошли в мировую историю как великие пролетарские революционеры, противостоявшие друг другу в течение многих лет и в то же время в конечном итоге делавшие одно дело – дело созидания коммунистического строя. Пусть «сталинистские» и «троцкистские» сектанты повторяют штампы, связанные с периодом их противоборства, как «священный завет» – воспрянувший от сна периода реакции рабочий класс в свое время сметет всех застрявших в прошлом «ролевиков» как ненужный хлам.

В завершение приведем высказывание известного историка Исаака Дойчера, человека, который одним из первых поставил вопрос об объективной оценке обоих наиболее выдающихся марксистов послеленинского периода:

«В Троцком я вижу характерного представителя досталинского коммунизма и предтечу постсталинского коммунизма. Тем не менее я вовсе не считаю, что будущее коммунизма лежит в троцкизме. Я склонен думать, что историческое развитие выйдет за рамки и сталинизма, и троцкизма, стремясь к чему-то более широкому, чем какое-либо из этих учений. Но каждое из них, вероятно, будет “преодолеваться” по-своему. У сталинизма Советский Союз и коммунизм позаимствовали главным образом практические достижения; в других отношениях, когда речь идет о методах управления и политических акциях, идеях и моральном климате, наследие сталинской эры оказывается более чем негодным, и чем скорее от него избавятся, тем лучше. Однако именно в этих отношениях у Троцкого есть чему поучиться, и политическое развитие едва ли может перешагнуть через него иначе, чем вобрав в себя и приложив к реальности куда более развитой, многообразной и сложной, чем та, которая была ему известна, все, что сохраняет актуальность в его мыслях» [641].

Слова, во многом актуальные и сегодня. Опыт коммунизма прошлого века во всем его многообразии должен быть осмыслен и применен в будущих социалистических революциях, вплоть до построения коммунистической формации в мировом масштабе.