Николай Иваницкий - Земля Тиан

Книжников остановился.

— Мы не пойдем туда! Есть ход на улицу!

Молодой китаец молча указал своим спутникам на Книжникова. Андрей Ильич не успел моргнуть, как два дюжих парня, как клещами, подхватили его под руки. Китаец вынул из-под халата электрический фонарик.

В тяжелом молчании они спустились по витой узенькой лестнице, прошли через небольшой внутренний двор в какие-то зловонные переходы и, наконец, достигли массивных, пахнущих сыростью дверей. Никто не попался им навстречу. Ресторанчик как будто вымер.

У Цзы Фу (читателю пора узнать его) отодвинул двойной деревянный засов и, освещая высокий порог фонарем, пропустил всех мимо себя в могильнотемный, грязный, как сточная канава, переулок.

Когда Дорогов проснулся, в комнате уже начинало становиться душно от припекавшего снаружи солнца. Тенишевский сидел на столе без пиджака, курил и к чему-то прислушивался.

— Тише, — кивнул он головою на дверь. — Послушай-ка!

Из столовой доносился голос Маруси.

— … И вовсе не глупо, — горячо возражала она кому-то. — Чтоб вы знали! А что, все по кабаре мыкаться? Ты дурная еще! Вот как лет пять подряд коктейли попьешь каждый день, что в животе бурчит, так самой надоест!

— А кто велит пить, не пей, — ответила Тася. — В кабаре тоже служат, не она одна. Сама жалеть будет потом. Вот посмотрите, девочки, в Ханькоу когда вернемся, в «Блэк кэт», как живую, встретим. С таким хахалем далеко не ускачет!

— Дура ты, Таська, и злющая, — воскликнула Маруся. — Чем он плохой? У него служба шикарная. Ты попробуй сейчас, поищи человека! Устройся! Обязательно или на пьяницу, или на арапа наткнешься. Еще сам обставить постарается. Ну этот, правда, малохольный немножко, зато видно, добрый и любит ее как крепко! В глаза так и засматривал все время. Тебе просто завидно.

— Боюсь! — презрительно бросила Тася. — Нашла чему завидовать. Настоящий задрипа!

Дорогов поднялся на локте.

— В чем дело? Ничего не понимаю. О чем они там?

Тенишевский пустил струю дыма.

— Не понимаешь? Да, впрочем, тебе ведь так и полагается последним узнать. Елена Николаевна сбежала! Насчет ее ума я ошибся.

Дорогов сел на кровати.

— Сбежала?!..

— Да-с, — ответил Тенишевский, — сегодня ночью. С господином Книжни-ковым, Андреем Ильичом!

Он покачал головой:

— «У Пьеро никогда ничего не выходит…»

— Брось, Валериан, — сказал Дорогов, рассердившись.

— Ну, не сердись, я пошутил, — ответил Валериан Платонович. — Одевайся лучше поскорее. Новостей, кажется, много. Лю приехал, с Ваном от страху дурно. Шура его валерьянкой отпаивала. Попадет же ему!

Он накинул пиджак и вышел. Дорогов стал одеваться.

В столовой Тенишевского встретил хор голосов.

— Валериан Платонович, новость!

— Слыхали? В нашем царстве — скандал!

— Слыхал, слыхал, — махнул рукой Валериан Платонович. — Вы с постели меня вашим криком подняли.

— Убежали, убежали, — закричала Ангелина и неизвестно отчего закружилась вдруг и захлопала в ладоши, но тут же смутилась и покраснела.

Тенишевский присел к столу.

— Ну, как дело было, ребята? Кто видал?

— Никто не видал, — затараторила Шура. — Никто, никто! Совсем тайно!

— Елена Николаевна даже все вещи бросила. В чем была, в том и удрала! — вмешалась Клавдия.

— Ей теперь зачем? — сказала Тася. — Этот купит.

— Он, Валериан Платонович, как будто не в себе все время был, правда? — спросила Маруся, подсаживаясь к Тенишевскому. — Влюблен, наверное. В Сиан Тан за ней потащился.

— За тобой вот никто не побежит, — усмехнулась Т ася.

— А за тобой бегают! — огрызнулась Маруся.

Тенишевский вмешался.

— Перестаньте, ребята! Завидно, что не вы сбежали? Так бегите! Айда! Все! Девушки засмеялись.

— Вану, бедному, попадет, — сказала Маруся. — Он до сих пор еще к Лю боится подняться. Тот за ним уже боя посылал…

— Влетит! — усмехнулся Тенишевский. — То-то он ночью вздыхал. Чувствовал… А Лю давно приехал, ребята?

— С полчаса, — ответила Шура. — Злой, даже не поздоровался ни с кем.

Маруся легонько прикоснулась к руке Тенишевского.

— Смотрите, Ван!

Ван поднимался по лестнице. На лице его застыла странная гримаса, будто он сам с величайшим недоумением видел себя здесь шествующим по ступенькам и никак не мог взять в толк, куда он плетется и зачем. При виде девушек, мгновенно притихших, он попробовал приосаниться, но довольно неудачно. Среди общего молчания он проследовал через площадку к дверям комнаты Лю и исчез за ними.

Г-н Лю писал, сидя спиною к двери.

— Здравствуйте, уважаемый г-н Ван, — сказал он, не оборачиваясь и продолжая писать, — я надеюсь, что все у вас благополучно? Мы едем дальше.

Ван мялся, не зная, что сказать. Он был озадачен.

— Да… Нет… — забормотал он. — Все будет готово, уважаемый г-н Лю…

Лю взглянул на него удивленно.

— Вы чем-то расстроены? Случилось что-нибудь?

— Нет, ничего не случилось, — сказал Ван таким тоном, будто кто-нибудь умер.

— Я слышу, что девушки волнуются, — допытывался Лю.

— Ничего, — повторил Ван. — Это они по поводу исчезновения мисс Helene и этого человека, который ехал с нами от Чан Ша.

— Они сбежали? — резко, с ударением спросил Лю. — А где же были вы?

Ван опешил.

— Я?!.. Но, уважаемый г-н Лю, я видел…

Ни один мускул не дрогнул на лице г-на Лю.

— Вы видели, — перебил он Вана, — кажется, все, кроме того, что вам следовало видеть! Мисс Helene сбежала? Хорошо, мы поедем без нее. Но помните, уважаемый г-н Ван, что я прощаю вас в последний раз. И я советую вам, во избежание очень крупных неприятностей, усердно заниматься тем, что входит в круг ваших обязанностей. Подумайте над этими словами хорошенько. Теперь распорядитесь! В одиннадцать часов погрузка.

Уже 6 дней Елена находилась в заключении, а все случившееся по-прежнему оставалось для нее загадкой. Дом, в котором она очутилась после короткого плавания в закрытой каютке небольшого сампана, был, по-видимому, одним из тех многочисленных домиков на высоких сваях, которые она видела, подъезжая к Сиан Тану. Елена не могла даже догадаться, в какой части города он находится, так как ориентироваться было невозможно. Сквозь частый переплет толстой деревянной решетки окна был виден небольшой кусок противоположного берега, совершенно пустынного, прозрачная, всегда подернутая рябью поверхность реки с редкими сампанами на ней и ослепительно яркое безоблачное небо. Неподвижно раскинув крылья, в нем реяли серо-коричневые ястребы и высматривали добычу. Иногда по реке тяжело проплывал плот, застроенный толпой избушек. Два-три полуголых человека в остроконечных шляпах лениво шевелили на нем исполинское кормовое весло. Крестьянин в маленькой лодочке длинным бамбуком гнал вниз по течению сбившуюся в кучу стаю наивно удивленных уточек.