Николай Иваницкий - Земля Тиан

Эти мысли промелькнули в мозгу Елены в несколько секунд. Монах, не глядя на нее, продолжал свою речь.

— …Но дело не в Зайковском, m-lle Helene… Вы говорили Кранцу, что труппу везет некий Лю. Этот Лю прекрасно известен Кранцу. Он связывает его и, главное, его родственников с каким-то «Голубым драконом»! Кранц прямо сказал мне: «Лю — это «Голубой Дракон»». Что это? Шайка, общество, секта? Кранц не объяснил ничего и я не мог добиться от него по этому поводу ни слова. M-lle Helene, нельзя пропускать таких слов мимо ушей! Пусть Кранц полусумасшедший, больной старик, но он — знаток этих дебрей. Его намек — ценнее целой статьи профана… Да, m-lle Helene, по совести, я должен повторить вам мой совет: поезжайте в Ханькоу и обращайтесь к властям. В этом нуждаются те, кто поехал с Лю дальше. Я еду в Гуй-Чжоу. Приложу все усилия, чтобы догнать ваших спутников и предупредить или даже вернуть их.

Слова монаха повергли Елену в смятение. Все, что он советовал, было правильно и необходимо. Но как могла она возвращаться, терять время, чтобы отвратить эту новую, неведомую опасность, пренебрегая другой, не менее серьезной бедой, которая обрушится на головы Дорогова и Тенишевского из-за того, что поручение Зайковского не дошло до них. Доверить это поручение ему? Но этого она не могла сделать. Ведь Кранц говорил ей о Зайковском, он также может сопоставить все, как это сделала она, и тогда он догадается, зачем едут эти люди в Гуй Чжоу… Она не имеет права доверять такую тайну первому встречному, пусть даже монаху…

Елена молчала, не в силах справиться с этими охватившими ее сомнениями.

Монах встал.

— Пойдемте, m-lle Helene, — проговорил он участливо, — вам надо отдохнуть и успокоиться. На моем сампане вы найдете обед и отдых. Потом мы обсудим еще, как помочь вам и вашим друзьям. И я уверен, что с Божьей помощью выход будет найден.

И, видя, что она от усталости и волнения едва стоит на ногах, монах переложил четки в левую руку и бережно поддержал Елену.

Ослепительное, разъяренное солнце, весь долгий, безоблачный день терзавшее распластанный под ним необозримый Хунань, уходило на покой. Отбрасывая сноп косых лучей, оно медленно тонуло за горизонтом в золоте реки и силуэты дальних парусов, еле видные в плещущем сиянии, то исчезали в этом огненном потоке, то возникали в нем снова. На востоке из-за изумрудных холмов, цепью уходивших вдаль, всплывала луна. Бронзовая, огромная, торжествующая…

Дорогов стоял, опершись о шаткие перила узенькой палубы, и безучастно смотрел на воду, на ярко-оранжевые пятна земли, на огненный диск луны и кудрявую зелень холмов. Сочные, густые краски изнемогающей от щедрости природы давно примелькались.

Мысли Павла Александровича были тусклы и медленны. Казалось, июльское солнце, неделю за неделей свирепо пропекавшее его пробковый шлем, покрывшее коричневым, желтоватым загаром его лицо, руки и плечи, иссушило и мозг. Не хотелось думать, напрягать обессиленную фантазию, направлять нить ассоциаций. Дни тянулись ужасающе однообразно. После неожиданной перемены маршрута, когда катер вдруг повернул назад по Сиан Киану, никаких происшествий на нем не было. Лю спешил наверстать упущенное время и «Тун Лун Хва» шел без остановок. Небольшое наводнение догнало их и пронесло мимо Сиан Тана. Ночью они миновали Чан Ша и уже на следующее утро вошли в озеро мимо полузалитого наводнением, грязного и маленького Иен Дяна. Вскоре и живописный простор Тун Тина [36] Озеро Ду-Дин-Ху. с цепью нарядных прибрежных островков остался позади. Длинноногие цапли еще некоторое время маячили на обнесенных плотинами берегах, потом они исчезли. Катер вошел в быстрый, прозрачный Юань.

В Чан Дэ сделали остановку и запаслись провизией. Городок этот ничем не привлек внимания путников. Витрины магазинов тут были бедны и однообразны, старая городская стена невысока и вся облеплена строениями, а местами заставлена глиняными горшками, которыми здесь торговали. Толпы полуодетых ребятишек и взрослых досужих зевак сопровождали европейцев во время осмотра ими города и девушки, которым это, наконец, надоело, вернулись на катер. С открытого места на стене Дорогов и Тенишевский видели бескрайний простор полей и рощ, уходивших на запад. Отсюда начинались тысячемильные дебри, в глубине которых лежала таинственная «земля Тиан», куда стремились их помыслы… Они постояли на стене, Тенишевский сфотографировал рыбака, ловившего рыбу в тинистой луже диковинной снастью. Дорогов купил в городе огромный веер. Терентий вернулся на берег тоже с покупками: он приобрел кошелек для медных денег и с десяток огурцов, формой и размерами напоминавших саксофоны.

После этой остановки путешествие потянулось медленно и скучно. День следовал за днем без перемен и приключений. Даже постоянные отлучки Лю, которые приводили в такое смущение Тенишевского, стали реже. Он время от времени, правда, делал остановки и съезжал на берег, но всегда ненадолго. Валериан Платонович в конце концов перестал волноваться и даже отказался от своего намерения подкупить Вана для наблюдения за ним. Но в остальном поведение Тенишевского осталось прежним, флирт его с Тасей продолжался и Дорогов с неудовольствием заметил, что советы его пропали даром. Упрямый и своевольный, Валериан Платонович и не думал прекращать своего ухаживания, даже как будто стал подчеркивать его после того, как Павел Александрович поговорил с ним об этом.

Между друзьями вследствие такого поведения Тенишевского прошел легкий холодок. Дорогов, сильно недовольный, отошел в сторону и Валериан Платонович проводил почти все время в обществе девушек один. Он как будто нарочно, из упрямства, не хотел уступать.

Жизнь на катере текла однообразно. Простые условия, лишения в пище и мелких подробностях обихода, неизбежные в подобном путешествии, постепенно создали особый уклад жизни, не имевший ничего общего с тем, к которому все они привыкли в культурном обществе. «Опрощение» это сказалось прежде всего на костюмах. Невыносимая жара, от которой на тесном катере укрыться было некуда, постепенно свела одежду к минимуму. Пиджаки давно висели на гвоздиках, Дорогов и Тенишевский ходили в одних только легких фуфайках без рукавов. Что же касается девушек, то они уже с самого Сиан Тана пугали Терентия своими декольте, а Тася и Маруся щеголяли в купальных костюмах.

К непривычной китайской пище все тоже притерпелись. На купленных в Ханькоу керосинках варили и жарили незамысловатые блюда и вполне удовлетворялись самым примитивным меню, несмотря на то, что в нем совершенно отсутствовало мясо, за исключением свинины [37] Достать говядину за Ханькоу — уже нелегкое дело, а в тех местах, о которых идет речь — совершенно невозможно. , а хлеб заменяли пресные лепешки.