Николай Иваницкий - Земля Тиан

Дорогов слушал его с изумлением, все возраставшим.

«Монах-доминиканец? Сектант? Мистик? Алхимик? Безумный?»

Брат Андре говорил тихо и спокойно и с каждой фразой росло в Дорогове впечатление глубокой убежденности этого сильного духом человека.

Несколько десятков шагов они снова прошли молча.

— Мне кажется, — задумчиво произнес Дорогов, — что для того, чтобы прийти к таким убеждениям, надо многое вынести и о многом передумать.

Монах заговорил не сразу.

— Я отвечу вам так, как только могу ответить, — сказал он медленно. — Слабый гибнет от ударов, сильный отражает их. И тот, и другой ищут спасения.

Он снял свой шлем и вытер лоб платком.

Улица неожиданным изгибом вывела их снова к реке. По прозрачно-синей, подернутой рябью поверхности ее, подняв темные высокие паруса, мимо города проплывала вниз по течению флотилия сампанов. Высоко задрав желтые кормы, они шли один за другим, расплескивая маленькие пенистые волны, и исчезали за крутой излучиной у подножья черной, обветренной и поросшей зеленью пагоды. Вдоль городского берега топорщился частокол тонких высоких мачт, стоял нелепо покосившийся на бок злополучный «Тун Лун Хва», влево у воды виднелся белый шлем Теодора. Брат Андре снова обернулся к Дорогову.

— Когда я приглашал вас пройтись со мною, — сказал он совершенно спокойно, — я не имел в виду говорить с вами о себе. Я не добиваюсь вашей откровенности как платы за мою, а просто хочу дать вам добрый совет. То, что рассказала мне m-lle Элен относительно цели вашей поездки, простите меня, очень невероятно. Вы едете в Гуй-Чжоу, как пионеры европейского искусства? Странный способ насаждать его. Но если девушки не отдают себе отчета в этом, то вы и ваш друг не могли не понимать бессмысленность и безумие такой затеи. И вы все-таки едете с ними. Я не спрашиваю вас ни о чем. Раз вы едете, то имеете цель, я полагаю, так же, как и ваш друг-пианист, который, кстати, нигде во всем Гуй-Чжоу не найдет пианино. Вы сами сказали мне, что сознательно рискуете. Ваше дело. Но имеете ли вы право рисковать безопасностью и жизнью этих девушек? На вас лежит моральная ответственность за их судьбу, мсье Дорогов. Многое берет на себя тот, кто держит в руках судьбу другого человека. Ответьте мне прямо и честно: куда вы их везете? Кто вы сами, я вас не спрашиваю.

Они посмотрели друг другу в глаза. Этот странный монах стоил того, чтобы оказать ему доверие.

— Вы даете слово молчать, что бы я ни сказал? — спросил Дорогов.

Брат Андре отрицательно тряхнул головой.

— Если вы совершаете преступление над этими девушками — я не буду молчать.

— О, нет, — ответил Павел Александрович, — ни о каком преступлении нет и речи. Мы — случайные их попутчики и не от нас зависело, везти их вперед или назад.

— Хорошо, я обещаю вам сохранить наш разговор в тайне, — проговорил монах.

Дорогов невольно понизил голос.

— Я — горный инженер. Мы едем в Гуй-Чжоу искать платину. Девушки? Бог один знает, зачем и куда их вез г-н Лю. Мы поступили в их труппу под видом музыкантов, так как в Ханькоу у нас внезапно вышла задержка… Вы собирались дать мне совет. Благодарю и прошу его у вас. Что делать с этими девушками? Через 4–5 дней пути мы вступим в тот район, обследовать который нам предстоит, и дальнейшее путешествие с женщинами невозможно, так как нам надо свернуть в горы.

Монах задумался, потом поднял голову, посмотрел внимательно на Доро-гова и заговорил:

— Я знаю, что вам делать и знаю также, что мой совет не будет вами принят. Жизнь только одной, любой из этих девушек, дороже всей платины Гуй-Чжоу. Вы должны сесть на сампан и пробираться назад. Употребите вашу энергию на пользу женщин, у которых, кроме вас, здесь нет другой опоры. А платина — Бог с ней! Что даст она людям, если вы ее и найдете? Новые преступления, кровь и грязь. Вы поехали за сокровищем в далекую, неизведанную землю, готовы рисковать жизнью, своей и чужой, для того, чтобы найти его. Да сокровище ли эта платина, к которой вы стремитесь? Вы почти у цели, как кажется вам, но, может быть, вы сейчас дальше от нее, чем когда бы то ни было. «Земля Тиан», хранящая настоящее сокровище, не обозначена на географической карте. Эта земля — душа человеческая и сокровище, которое одно имеет право так называться, там, на дне ее. Ищите его, а не платину! Только оно может наполнить вашу жизнь и поднять вашу душу. Возвращайтесь, увозите девушек. Другого совета я дать вам не могу.

Он замолчал. Молчал и Павел Александрович.

— Прощайте, — сказал наконец монах, — пусть ваша совесть подскажет вам правильное решение.

Дорогов крепко пожал его руку.

— Благодарю вас. Ваш совет — совет благородного человека. Но кроме дол-га перед девушками, у меня есть долг перед моим другом, который вложил в платиновое дело все свои сбережения, посвятил ему всю свою энергию.

Монах покачал головой.

— Вы не совсем правильно поняли меня. Я говорил о долге совести. И если ваш друг действительно друг вам, как я понимаю это слово, он не осудит вас, а поймет и согласится с вами. А если и осудит… мсье Дорогов, для того, чтобы следовать голосу совести, надо много мужества. Я от души желаю вам этого мужества. Найдите его в себе и тогда, может быть, вы найдете и правильный способ, чтобы последовать моему совету. Теперь прощайте, Теодор, видите, машет мне рукой. Я должен торопиться в путь.

Он еще раз с чувством пожал руку Павлу Александровичу и стал спускаться по изрытому водой крутому берегу.

Некоторое время Дорогов оставался на месте, глядя ему вслед. Он видел, как брат Андре прошел по сходне на сампан, как купи убрали эту сходню, выбрали якорь, оттолкнулись шестами от берега и, работая кормовым веслом, пересекли узкую реку. Течением их сильно отнесло. Почти достигнув противоположной стороны, четверо китайцев спрыгнули с кормы и по колено в воде пошли, разматывая длинную бечеву. Потом, выйдя на сушу и взобравшись на высокий берег, надели через плечо широкие веревочные петли и, налегая на них всей тяжестью, поволокли сампан против течения.

Из-за крыш города выглянуло солнце, снопом горячих стрел охватило берег, силуэты мерно шагавших бурлаков и высокую мачту, с верхушки которой к ним золотой паутинкой протянулась бечева. Сампан еще оставался в сиреневой, мглистой тени. Белым пятнышком долго виднелся шлем брата Андре. Он махал им в воздухе, посылая прощальное приветствие. Дорогов поднял руку и помахал в ответ.

В дымке рассвета с каждым мигом светлевшей, уже пронизанной лучами утра, сампан медленно удалялся по направлению к синевшей на горизонте величественной громаде гор — земле Тиан.

Павел Александрович повернулся и медленно побрел в гостиницу.

Слова монаха упали на благодарную почву. В своей простой, спокойной речи брат Андре открыл Дорогову то, что тлело уже в его сознании, не находя формы. Странным образом, Павлу Александровичу казалось, что эти мысли — его собственные. Так понятно и близко вдруг стало ему все то, что говорил брат Андре.