Александр Бушков - Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков [litres]

Точно так же в 1737 году Анна Иоанновна заинтересовалась причинами пожаров в Петербурге и деятельностью в окрестностях столицы банды разбойника Гаврилы Никонова. Эти дела опять-таки были поручены Тайной канцелярии.

Тайная канцелярия чуть позже занималась и двумя прохвостами, которых за неимением более ранних сведений смело можно назвать отцами-основателями русского рэкета. Неграмотный, но, должно быть, шустрый крестьянин Горицкого монастыря Иван Федоров без особого труда нашел общий язык с грамотным солдатом-преображенцем Моложениновым, и тот быстренько написал игуменье этого монастыря Фекле несколько «угрозных писем», чтобы «выманить у нее себе пропитание». В общем, классический рэкет. Преступление по тем временам выглядело даже экзотическим, и Анна, получив жалобу от игуменьи (старушка оказалась не робкого десятка, требования рэкетиров выполнять и не подумала), опять-таки привлекла Тайную канцелярию. Точных подробностей нет, но для отцов русского рэкета дело наверняка окончилось грустно.

Уже при Елизавете Тайная канцелярия расследовала кражу столового серебра из одного из императорских дворцов (и, надо полагать, отыскала). В 1771 году, при Екатерине, Тайная канцелярия (правда, давным-давно переименованная к тому времени в Тайную экспедицию) занималась громким делом, в общем, не носившим признаков особенной уголовщины.

Молодой генерал и граф Петр Апраксин хотел жениться на Елизавете Кирилловне Разумовской, дочери бывшего гетмана Украины. Девушка ничего не имела против, но родители согласия на брак не давали (трудно сказать, чем так уж не угодил Разумовскому в качестве зятя представитель знатного и богатого рода, но сватам он отказал категорически – может быть, присмотрел для дочери еще более выгодную партию).

Тогда влюбленные, не задумываясь, бежали, отыскали где-то в глухой деревеньке сговорчивого попа и обвенчались по всем канонам. Разумовский помчался жаловаться Екатерине. Екатерина разгневалась – должно быть, это шло вразрез с какими-то ее представлениями о порядке. Брак был заключен по всем правилам, и «переиграть» уже ничего было нельзя (это гораздо позже Николай I в схожей ситуации бестрепетно наложит резолюцию: «Брак расторгнуть, дочь вернуть отцу, считать девицей»). Но все равно, за столь явное сопротивление родительской воле Екатерина распорядилась поместить Елизавету в Новодевичий монастырь «на неизбывное здесь пребывание», а Апраксина – под строжайший надзор в сибирский Успенский Долматов монастырь. Правда, потом она смягчилась, не исключено, чисто по-женски посочувствовала настоящей большой любви. Елизавету освободили в том же году, а Апраксина – два года спустя. Правда, в столицу их уже не допустили, велели жить в ссылке в своих имениях – где они и провели двадцать почти лет, обрастая многочисленным потомством. Из ссылки их вернул только Павел I после смерти матушки.

Сплошь и рядом уголовщины добавляли еще и солдаты. Со времен Петра I, когда армия практически взяла на себя власть на местах, а гвардейские сержанты присматривали за сенаторами и фельдмаршалами, армия стала ощущать себя особой кастой, которой многое позволено. Вот и происходили… инциденты. В 1743 году военная стража в доме графа Чернышева убила жившего там малороссийского дворянина – ну, надо полагать, стих нашел… Чуть позже группа солдат устроила самый настоящий налет на купеческий дом, прикладами и пиками убила хозяина, его жену и племянницу и неслабо пограбила. И подобных случаев слишком много, чтобы их перечислять, стоит упомянуть лишь, что криминала это добавляло немало.

Был и еще один интересный момент… В столицах «конкурирующие фирмы», то есть разного рода правоохранительные органы и учреждения государственной власти, еще как-то уживались, – а вот в провинции частенько шли самые настоящие войны между полицейскими службами, там, где они имелись, и местными воеводами. Причина лежала на поверхности: воеводы испокон веков привыкли считать себя этакими крохотными самодержцами в своей губернии (опасаясь связываться разве что с армией) – и им было крайне не по вкусу, что на их территории действуют совершенно не подконтрольные им органы (полиция подчинялась непосредственно центральной власти). Причем слово «войны» не всегда следует упоминать в переносном смысле: в 1760 году коломенский воевода Иван Орлов собрал вооруженный отряд, окружил полицейскую канцелярию, ворвался туда с пистолетом в руке и открыл пальбу по перепуганным полицейским чиновникам. Особого смертоубийства не случилось, но все равно получилось шумно и скандально…

Каждый век приносит с собой новые, прежде невиданные преступления. Как только появились бумажные деньги – их стали подделывать с тем же усердием, что прежде металлические. Как только появились поезда – их очень быстро стали грабить, благо техника была давно отработана на дилижансах и каретах. Так вот, в XVIII веке по Европе прямо-таки косяками двинулись всевозможные маги, «обладатели высшего знания» и всевозможных сверхъестественных способностей – и всем этим они были готовы поделиться со всеми желающими, за хорошую плату, разумеется. Прежде, в Средневековье и близкие к нему времена, эти господа старались как можно лучше конспирироваться и прятаться по темным углам – инквизиция с ними шутить не любила и критиковала резко. Но с наступлением Века Просвещения (как пышно себя именовало XVIII столетие) инквизиция в большинстве стран ослабела до крайности и угрозы прежней уже не представляла.

А потому по Европе двинулись наследники прежних алхимиков, втихомолку обещавших сделать золото из любого мусора. Эта публика, в отличие от своих предшественников, во-первых, хорошо заботилась о «теоретическом аппарате», сочиняя самые завлекательные рассказы о тайных знаниях египетских мудрецов и тому подобной тогдашней эзотерике. Во-вторых, в отличие от алхимиков, уже нисколечко не скрывалась, наоборот, говоря современным языком, пиарилась по полной программе и устраивала шумную рекламу. Разве что мертвых не воскрешали – но посредством всевозможной «черной магии» и «древнеегипетских тайн» выманивали солидные суммы у доверчивых дураков, а то и втирались в доверие к коронованным особам. Увеличивали бриллианты, на деньги доверчивых лохов искали «эликсир бессмертия» и «философский камень»…

А тут вдобавок по всей Европе развелись масоны. Вокруг них наворочено немало глупейших сказок, вплоть до якобы «всемирного заговора», который они всерьез намеревались устроить, чтобы извести всех до единого королей и разрушить все до единой религии.

Чтобы доискаться до истины, потрудиться приходится немало. И в конце приходишь к выводу: «масонство» служило собирательным названием для чертовой уймы самых разнообразных «кружков по интересам». Одни, наподобие баварских иллюминатов, и в самом деле лелеяли революционные идеи, мечтая покончить с монархией, – но были баварской полицией в основном переловлены и пересажены, хотя некоторым удалось сбежать, и они всплыли уже во Франции, во время революции.