Жак Пауэлс - Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

Давайте рассмотрим случай Освенцима-Моновица в контексте войны против Советского Союза и той роли, которую сыграли немецкие компании и банки в этом конфликте. Для нацистского режима провал блицкрига на Востоке очевидно стал военной катастрофой. Для ИГ «Фарбен» фиаско на Востоке означало потерю крупной инвестиции. Но это фиаско также обеспечило гиганта немецкой нефтехимической промышленности новыми возможностями. Теперь, когда стало ясно, что Рейх не сможет в ближайшее время прибрать к рукам нефть Советского Союза, он нуждался в синтетической нефти и резине более, чем когда-либо прежде. А разве такие продукты не были главной специальностью — практически монополией — ИГ «Фарбен»? Фирма получила беспрецедентную возможность, чтобы максимизировать прибыль, и именно в Освенциме эта прибыль была получена. Отдаленное польское местечко стало символом тесного сотрудничества между нацистским государством, представленным эсэсовцами, и крупным немецким бизнесом. Обе стороны выиграли от этого партнерства. Нацисты собирали в лагере золото с обреченных на смерть людей и на это золото покупали у находящегося тут же по соседству ИГ «Фарбен» синтетическую нефть и каучук, необходимые для того, чтобы продолжать вести войну и тем самым оттянуть свой крах как можно дольше. ИГ Фарбен, со своей стороны, нашел в лице лагерных заключенных дешевую рабочую силу, необходимую компании для производства синтетических материалов и получения таким образом огромной прибыли. То, что такая организация процесса означала гибель для сотен тысяч евреев, цыган, советских военнопленных и других заключенных, приветствовалось нацистами и игнорировалось крупным бизнесом.

Дети, старики и все те десятки тысяч людей в Освенциме, которые были непригодны к работе, немедленно отправлялись в газовую камеру. Остальные должны были трудиться в Буна-Верке и других местах до тех пор, пока не падали замертво. К тому же, из-за того, что их недостаточно кормили, они подвергались воздействию холода и жары, и с ними часто очень плохо обращались, ежемесячно умирала примерно пятая часть заключенных. Но мертвые тоже были полезны для нацистов и для компаний и банков, которые помогали нацистам совершать эти преступления, пусть даже и путем торговли награбленным. С трупов снимали одежду, собирали деньги, драгоценности, часы, волосы и особенно золото, даже в виде вырванных у них золотых зубных коронок. Обреченные на смерть люди могли что-то «принести» путем вивисекции и других экспериментов, которые представляли интерес для исследований в интересах немецкой промышленности.

Торговля золотом, которое нацисты украли у своих жертв, принесла много денег не только им, но и немецкому частному сектору. Это должно было помочь финансировать войну, потому что во время войны курс рейхсмарки упал, а германские валютные запасы были исчерпаны настолько, что иностранные поставщики соглашались продолжать поставки только в обмен на золото. Эсэсовцы передавали золото Рейхсбанку, чтобы продать его за границу или самим Рейхсбанком в национальные банки Швейцарии и Португалии, или Deutsche Bank банкам на «свободном рынке», например, в Турции, что позволяло филиалу банка в Стамбуле получить хорошие комиссионные. Компанией, которая переплавляла золото из лагерей в слитки, была «Дегусса», которая, по словам специалиста по истории этой фирмы, Питера Хейза, получала на этом огромные прибыли. Так что немецкие компании и банки заработали немалые деньги на торговле «кровавым золотом», которое нацистам было необходимо для ведения войны.

Большинство исторических книг и документальных фильмов помалкивают об этом, но как обстоят дела с прибылью, полученной немецкими промышленниками и банкирами во время войны? Оправдала ли их ожидания война, которую, как они надеялись, Гитлер развяжет? Ответ на этот вопрос должен быть утвердительным. Особенно в первые годы конфликта их кассы наполнялись прибылью. В 1940 году эта прибыль была высока, как никогда ранее. ИГ «Фарбен», например, еще до войны, благодаря тесному сотрудничеству с нацистским режимом увеличила свою прибыль до 47 миллионов RM в год в 1933 году, но в 1940 году, спустя год после начала войны, она получила рекордные прибыли в размере 298 миллионов РМ, а 1941 год стал еще лучше с 316 миллионами. В 1942 году наблюдался упадок до «всего лишь» 266 миллионов, что, вероятно, является отражением фиаско блицкрига в Советском Союзе, но в 1943 г. прибыль снова составила около 300 миллионов РМ, затем в 1944 году упала до 148 миллионов, по данным немецкого историка Дитриха Эйхгольца.

Тот факт, что компании получали такие прибыли в военное время, смущал нацистские власти. Они боялись, что публика будет недовольна, и что точно так же, как было во время Первой мировой войны, она в конечном итоге обернется против тех, кто наживался на войне, а заодно и против их нацистских дружков. Берлин чувствовал себя обязанным увеличить корпоративный налог с 40 до 50 процентов в середине 1941 года, и с 50 до 55 процентов в январе 1942 года. Вырученные средства должны были пойти на войну с Советским Союзом. Эта война продолжала тянуться и поглощала огромное количество денег, тем самым подорвав немецкую экономику. В результате прибыльность крупных предприятий в 1941–1942 годах значительно снизилась, хотя она и оставалась, согласно отчетам, «достаточно высокой». Между тем, такие компании, как Volkswagen, производитель самолетов «Юнкерс» и ИГ «Фарбен» также прилагали все усилия к тому, чтобы минимизировать свою прибыль, которую они должны были декларировать для уплаты налогов, например тем, что часть этой прибыли они реинвестировали в модернизацию собственной инфраструктуры, на что налоговое управление смотрело сквозь пальцы. И почти все компании платили меньше налогов путем создания таких скрытых резервов через занижение стоимости активов.

С 1939 по 1945 год, то есть, во время войны и благодаря ей, немецкие компании зарегистрировали получение немалых прибылей. Факторами, которые сыграли в этом важную роль, были чрезвычайно высокий объем бизнеса, многочисленные случаи грабежа на оккупированных территориях, низкие налоги и низкие затраты на заработную плату. Безусловно, «лучшим» способом снизить затраты на рабочую силу и тем самым значительно увеличить доходность было использование уже упомянутых иностранных подневольных рабочих. Но война была еще и удобным предлогом заставить немецких рабочих трудиться за более низкую заработную плату в течение более долгого рабочего дня. В то время как цены продолжали расти вплоть до 1945 года, заработная плата в среднем оставалась на том же уровне (она иногда падала, но иногда и увеличивалась из-за нехватки определенных видов работников). За ту же зарплату немцам приходилось работать все дольше и дольше. В 1939 г. немецкий рабочий в среднем работал 47 часов в неделю. Это уже было значительно больше, чем в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти. В течение войны этот средний показатель продолжал увеличиваться, в большинстве случаев до 56,57 или 58 часов, часто до 60 часов, а иногда и до 70 часов в неделю! Это тоже позволило увеличить прибыль компаний и обеспечить то, что на долю капитала приходилась еще большая доля немецкого ВНП в ущерб рабочим.