Раймон де Рувер - Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров

Нори неплохо ладил с Джероццо де Пильи, своим непосредственным начальником. Ожидалось, что он будет тесно сотрудничать с Брюгге, но на деле отношения двух филиалов не отличались сердечностью. По словам Нори, «наши» в Брюгге не уделяли должного внимания его поручениям и плохо обслуживали его филиал. Анджело Тани, жаловался Нори, не любит признавать свои ошибки, и «у него на поясе всегда висят ножницы», которыми он отсекает любую критику. Его правая рука, Томмазо Портинари, также обидчив и «сразу впадает в гнев». Кроме того, Нори утверждал, что на Брюгге постоянно висит задолженность примерно в 2 тыс. ф. ст. из-за тратт и покупок английской шерсти. Можно с уверенностью предположить, что шерсть покупалась для того, чтобы расплатиться по счетам в Италии.

К радости Нори, 25 марта 1454 г., когда Джероццо де Пильи еще находился в Брюгге, коммандитное товарищество преобразовали в обычное товарищество. Изменения не коснулись ни инвестированного капитала, ни распределения прибыли. Соглашение было рассчитано на 4 года, срок его действия заканчивался 24 марта 1458 г. Единственное изменение связано с названием компании, которая стала именоваться «Пьеро де Медичи, Джероццо де Пильи и компания из Лондона». Вероятно, тогда лондонский филиал еще приносил прибыль. Однако с началом Войны Алой и Белой розы прибыль исчезла: война оказала неблагоприятное действие на деловую конъюнктуру и сильно сократила количество клиентов Банка Медичи в обоих лагерях.

Эдуард IV, узурпатор, не мог себе позволить восстанавливать против себя общественное мнение или пренебрегать коммерческими интересами, игравшими такую важную роль и в Сити, и в парламенте. Чтобы умиротворить английских купцов и сукновалов, ему пришлось дать согласие на закон 1463 г., в котором, под предлогом борьбы с «праздностью», иностранцам запрещалось скупать английскую шерсть. Кроме того, иностранным гражданам, в том числе натурализовавшимся, запрещалось доставлять шерсть в любое место, кроме Кале. Тем самым отменялась лицензионная система. Но Эдуарду IV нужны были все деньги, какие он мог наскрести. Хотя закон 1463 г. он не отменял, на следующий год ему удалось вставить еще в один закон небольшой пункт, который исключал шерсть из государственного регулирования, если она «выходит из наших владений через Гибралтар». Таким образом, лицензионная система была восстановлена в прежнем виде. По сути Эдуард IV по-прежнему выдавал экспортные лицензии, просто, видимо, не так щедро, как раньше.

Для того чтобы получить драгоценное разрешение на вывоз шерсти, Симоне Нори и в большей степени его преемник, Герардо ди Бернардо Канигьяни (1424–1484), вынуждены были все больше и больше давать ему в долг. Вскоре убытки начали расти, а оборотный капитал оказался замороженным из-за кредитов, что наносило еще больше ущерба рентабельности.

К 1457 г., если верить налоговой декларации Героццо де Пильи, убытки поглотили весь капитал. Однако ликвидация компании 24 марта 1458 г. оказалась не такой катастрофой, как ожидалось, потому что активы примерно равнялись пассивам. Серьезные трудности начались только после 1461 г., когда на престол взошел Эдуард IV. Конечно, дело усугублялось тем, что Медичи не могли получить долги со сторонников дома Ланкастеров, таких, например, как Роберт, лорд Хангерфорд, который должен был Банку Медичи крупную сумму. Ее пришлось заплатить за его выкуп после того, как он попал в плен к французам в битве при Кастильоне и в 1453–1459 гг. сидел в тюрьме.

В начале 1460-х гг. Симоне Нори проводил много времени в Италии. Видимо, английский климат был вреден для его легких. Почти весь 1461 г. его не было в Лондоне; в марте 1464 г. он совершил еще одну поездку во Флоренцию и вернулся лишь год спустя, в мае 1465 г. После возвращения в Лондон он тяжело заболел (декабрь 1466) и после того едва ли мог заниматься делами. Как только он окреп и смог отправиться в путь, он уехал во Флоренцию и в Англию больше не возвращался. В 1469 г. Нори был еще жив, так как заполнил налоговую декларацию катасто, но, видимо, вскоре после этого он умер. Из-за того что он не только участвовал в прибылях лондонского филиала, но и делил убытки, его сводному брату Франческо Нори достались в наследство одни долги.

Пока Симоне Нори не было в Лондоне, бремя управления легло на плечи его помощника, Герардо Канигьяни. Именно он навлек на филиал беду. Канигьяни больше стремился втереться в доверие к Эдуарду IV, чем верно служить своим хозяевам. Будучи не в силах или не желая сопротивляться давлению, он предоставлял королю один заем за другим. Правда, Канигьяни находился в затруднительном положении: получить новые лицензии на вывоз шерсти можно было, только предоставив новые займы. Тогда принято было возвращать займы с помощью лицензии на вывоз определенного количества мешков шерсти, свободного от всех пошлин и сборов. Так, 26 апреля 1464 г. Эдуард IV, в обмен на заем в 800 марок, или 533 ф. ст. 6 ш. 8 п., предоставил Канигьяни право беспошлинно вывезти 200 мешков шерсти из Лондона или Сандвича в Кале, а оттуда в Италию. Так как пошлина для иностранцев составляла 4 марки за мешок, заем автоматически погашался после погрузки количества мешков, указанного в лицензии. Займы в такой форме, пусть на скромные суммы, опасности не представляли, чего нельзя сказать о крупных займах, если они не были полностью и надежно обеспечены залогами или уступками.

К 1465 г. положение лондонского филиала настолько ухудшилось, что, когда истек срок действия существующего партнерского соглашения, Пьеро ди Козимо де Медичи отказался продлевать его. Скорее всего, Томмазо Портинари убедил Козимо вступить с ним в коммандитное товарищество, а в качестве полных товарищей привлечь Джованни де Барди и Герардо Канигьяни. Этому коммандитному товариществу суждено было просуществовать три года, с 25 марта 1466 г. по 24 марта 1469 г.; оно называлось «Герардо Канигьяни и Джованни де Барди», без упоминания других партнеров и использования торговой марки. Капитал составлял 2 тыс. ф. ст., из которых 900 фунтов предоставил Пьеро де Медичи, 500 фунтов Томмазо Портинари и по 300 фунтов – каждый из полных товарищей. После удержания 10 % прибыли на благотворительность и богоугодные дела остаток надлежало распределить следующим образом: Пьеро де Медичи причиталось 8 ш. 4 п. на фунт, Портинари 5 ш. на фунт, а Канигьяни и Барди – по 3 ш. 4 п. на фунт. В дошедшем до нас партнерском соглашении содержатся обычные статьи, определяющие обязанности полных товарищей и ограничивающие их права. Что характерно, в тексте соглашения не назван лимит, в пределах которого разрешалось предоставлять займы королю. Поскольку товарищество было коммандитным, ответственность Пьеро де Медичи и Томмазо Портинари, разумеется, ограничивалась их первоначальным взносом (плюс нераспределенная прибыль).