Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Черевин. Отлично, Александр. Тогда готовьте Соловьева, но прежде надо его несколько помыть, причесать и приодеть. Вот вам адресок одного магазина разного платья. Скажете хозяину, что человек из провинции поступает на службу в министерство. Служба не ахти какая, всего лишь для поручений, но вид должен соответствовать. Пусть подберет ему все до мелочей – он знает. Да, и не забудьте фуражку. Она должна быть по форме ведомства. Это важно. Когда приоденете, дайте ему походить в новом облачении несколько времени, чтоб привык. Поняли?

Михайлов. Понятно, теперь об оружии. От Кравчинского остался револьвер английской системы Веблей, крупного калибра, с коротким стволом. Кравчинский отказался от него из-за грохота и отдачи, которые он производит при выстреле. Револьвер пятизарядный и для дела подходит идеально.

Черевин. Хорошо, пусть Соловьев поупражняется где-нибудь в тире, стрелять придется с короткой дистанции.

Михайлов.Хочу вам рассказать, генерал, еще об одном любопытном персонаже. С ним меня свел один мой приятель. Представьте себе польского шляхтича, двадцати лет отроду, которому не дает покоя слава Кравчинского. Он обозлен несправедливым арестом и жаждет прославиться на том же поле, то есть лишить жизни вашего шефа Дрентельна. Нападение, однако, ему хотелось бы совершить верхом на коне, как настоящему рыцарю. Не кажется ли вам, генерал, что это прямой путь к продвижению вашей карьеры?

Черевин. Ценю ваше остроумие, Александр. Если вы уже способны со мной шутить, то свою роль освоили вполне. Что это за тип и почему нападать на Дрентельна он собрался в конном строю?

Михайлов. Его зовут Лион Мирский, он молод, красив и глуп, как пробка. Кроме всего, влюблен без памяти в такую же вздорную особу, как сам. Что мне с ним делать, ума не приложу. Сейчас он упражняется в выездке в тетерсале. Что вы на это скажете?

Черевин. Убить человека в карете, двигаясь на лошади, не просто… При этом даже сам факт нападения может быть полезен. Пусть Мирский тренируется в выездке, а потом мы ему подскажем, где удобнее нападение осуществить. Мирский скоро пригодится.

Михайлов. Мне кажется, генерал, что пора сказать кое-кому из «Земли и воли» о неизбежности покушения Соловьева, иначе меня могут заподозрить как заговорщика. И наконец, я несколько поиздержался… Черевин. Что касается Соловьева, вы, Александр, правы, но сделайте это, по возможности, ближе к делу. Самого Соловьева этой публике не показывайте. Денег я вам дам. Встретимся через пару недель в Петергофе.

Петергоф. Конспиративная дача генерала Черевина.

Воскресенье. 11 февраля 1879 года.

В гостиной двое: Черевин и Михайлов. Привычная обстановка, на столе – закуски и вино.

Черевин ( разливая в рюмки вино ). Ваша идея с нападением Мирского показалась мне весьма перспективной. Целесообразно и удобно осуществить это в какой-то вторник, так как Дрентельн бывает регулярно на заседаниях в комитете министров. Маршрут его всегда пролегает по набережной Лебяжьей канавки. Попробуйте его проследить, чтобы наметить место. По набережной Невы легко скрыться от погони. После дела спрячьте его у себя на квартире, а дня через два отправьте его из города, куда пожелает. Запомните, вторник. Кроме этого, неплохо было бы выпустить прокламацию с общими рассуждениями относительно политических убийств.

Михайлов. Понятно, генерал. Спасибо вам за Клеточникова – он принят в агентуру.

Черевин. Относительно Соловьева. Он уже одет как чиновник для поручений? Пора уже дать ему первое поручение.

Михайлов. Одежда готова, и можно попробовать. Куда вы намерены его отправить?

Черевин. Вот пакет из министерства юстиции. Это не подделка, а настоящее письмо. Его необходимо доставить в канцелярию Штаба гвардейского корпуса на Дворцовой площади. Там он спросит, на какой стол передать письмо. Распишется в журнале и уйдет. Пусть заметит: сколько по времени займет все дело. Проследите все сами и проверьте, как сидит платье, это важно. Следующая встреча – недели через три в моем номере в «Европейской».

Санкт-Петербург. Набережная Лебяжьей канавки.

13 марта, вторник.

По набережной движется карета генерала Дрентельна. Неожиданно карету нагоняет всадник на скаковой лошади, одетый жокеем. Поравнявшись с правой дверцей кареты, всадник дважды стреляет в окно кареты из револьвера и, резко прибавив аллюр, обгоняет карету. Карета, сначала несколько остановив движение, по приказу генерала пускается за беглецом. Всадник, однако, не сбавляя бег коня, резко сворачивает на набережную Невы и исчезает….

Санкт-Петербург. Александринский театр.

15 марта 1879 года, среда.

Во время антракта в ложе третьего яруса собрались на совещание деятели «Земли и воли»: Михайлов, Квятковский, Зунделевич, Попов, Плеханов.

Михайлов. Итак, господа, нужно решать, как мы отнесемся к предложению Соловьева о покушении на императора. Прошу высказываться. Квятковский. Предлагаю оказать ему помощь, без привязки его действий к деятельности партии. Хватит нам недавнего погрома, а тут еще покушение на Дрентельна.

Плеханов. Не вижу смысла в этом намерении Соловьева. Что изменится, если он даже убьет царя? Перед именем Александр появится еще одна палочка – вот и весь результат. Надо мягко от этого дела откреститься.

Зунделевич. В этом деле только одно положительное обстоятельство: Соловьев – русский. Однако погрома все равно не избежать. Я – против.

Попов. Господа, не лучше ли продолжить начатое на земле, рядом с крестьянином? Зачем нам приключения? Мы ведь фактически вступаем в политическую борьбу. Надо ли нам это, господа?

Михайлов. Лучше всего совсем ничего не делать. Тогда все мы будем целы. Предлагаю компромисс – помочь Соловьеву оружием, но предупредить, что ссылаться на партию ему запрещается. Пусть ссылается на свое личное решение – покарать императора. Впрочем, он готов сразу после акта принять яд и покончить с жизнью. Что скажете, господа?

Квятковский. Такое решение подойдет, но всех надо предупредить и в день акта лучше из города уехать.

Остальные присутствующие только пожимают плечами, явно смущенные.

Санкт-Петербург. Невский проспект. Трактирное заведение.

18 марта 1879 года, суббота.

Два посетителя за столиком ведут тихую беседу.

Михайлов. Не стану от вас скрывать, Александр, но организация наша отказала вам в поддержке, и если вас схватят, то ссылаться вам придется на свое желание покарать императора. Вы должны понять этих людей: часть их товарищей сидит по тюрьмам, сами они каждый день ждут ареста, и что-либо требовать от них не приходится. Как видите, я помогаю вам исключительно потому, что испытываю к императору схожие с вами чувства. Пусть это будет для вас ощутимой поддержкой в деле, на которое вы решились.