Иван Снегирёв - Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

С меня взяли подписку не участвовать более ни в каких тайных обществах и выслали в Москву под надзор полиции. На меня смотрят с изумлением, не понимая, как такого человека могли оставить на свободе, впрочем, мои остроты охотно пересказывают, а моё философствование не принимают всерьёз, считая чудачеством. Я и сам ощущаю себя каким-то допотопным существом, чудом выжившим и чужим среди новых обитателей Земли.

Мне нельзя уехать отсюда, а жить здесь тяжело: после 14 декабря всё живое и честное разгромлено или попряталось, а новое поколение, выросшее под отеческим надзором Николая Павловича, думает лишь о чинах, наградах и деньгах; жизнь их заполнена пустыми развлечениями и развратом, высокие порывы чужды. Воспитанные на ханжестве и лжи, эти герои нашего времени насмехаются над благородством, ненавидят живую мысль и смертельно боятся всего, что не одобрено правительством.

Сейчас в России сложились условия, невозможные для нормальной жизни человека; проклятая действительность подавляет все усилия, все порывы ума. Чтобы совершить какое-либо движение вперёд, сначала придётся себе всё создавать, вплоть до воздуха для дыхания, вплоть до почвы под ногами, — а главное, уничтожить в русском раба! Для этого нужно воспитание аналогичное тому, какое прошло западное человечество, — воспитание по западному образцу. Не будем забывать, что Россия во многом обязана западному просвещению, но сама она овладела пока лишь крупицами цивилизации: у нас только открываются истины, давно известные у европейских народов, и то, что у них вошло в жизнь, для нас до сих пор умственная теория.

Русское общество, — по крайней мере, его образованная часть, — должно начать своё движение с того места, на котором оборвалась нить, связывающая Россию с западным миром. Я верю, придёт день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как мы сейчас являемся её политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на военную силу; если России выпадет миссия облагородить человечество, то, конечно, не военными средствами.

Настанет пора, когда мы вновь обретём себя среди человечества; мы пришли позже других, а значит, сможем сделать лучше их, если сумеем правильно оценить своё преимущество, и использовать опыт западной цивилизации так, чтобы не входить в её ошибки, заблуждения и суеверия. Более того: у меня есть глубокое убеждение, что именно мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают цивилизованный мир. Мы должны сочетать в себе два великих начала духовной природы — воображение и разум — и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара.

Повторю, России поручены интересы человечества, — в этом её будущее. Но прежде чем Россия станет «совестным судом» по тяжбам человеческого духа, она должна понять своё прошлое, признать свои собственные заблуждения, раскаяться в них и сделать плодотворные выводы.

Эта повесть историка Тимофея Свиридова целиком основана на документальных материалах. Все действующие лица и описанные события подлинные.

Александр Христофорович Бенкендорф во всех смыслах был человеком своего времени. Он стремился не отставать от него, но и забегать вперёд тоже не хотел: Александр Христофорович всегда шагал в ногу со временем.

В молодости он был назначен флигель-адъютантом к императору Павлу I, требующему неукоснительного соблюдения воинского артикула. Все движения солдат и офицеров должны были совершаться в строгом соответствии с артикулярными правилами, единообразно и отточено до малейших деталей. Бенкендорф, будучи ещё совсем молодым человеком, превзошёл в этом многих опытных служак: совершая положенные повороты, подходы и отступления, он был похож на большую механическую куклу — сходство увеличивало застывшее выражение лица, на котором не двигался ни единый мускул. Павел был доволен своим флигель-адъютантом и ставил его в пример прочим офицерам, говоря, что если бы все подобным образом исполняли артикул, Россия избавилась бы от доныне присущего ей беспорядка.

При императоре Александре I в офицерской среде широко распространились бравирование нарочитой независимостью в мирное время, в сочетании с беспредельной храбростью — в военное. Бенкендорф и тут не отстал от других: правда, дерзкие выходки в мирной жизни ему плохо удавались в силу некоторой холодности натуры, зато на войне он был смел до безрассудства. Приняв в 1812 году командование над летучим партизанским отрядом, он ничуть не уступал таким прославленным партизанам, как Давыдов, Фигнер и Сеславин, хотя и не был столь знаменит. В последовавшем затем освобождении Европы от корсиканского чудовища — Наполеона — Бенкендорф очистил от французов несколько городов в германских, бельгийских и голландских землях, чем снискал личную благодарность императора Александра и австро-прусских союзников. За свои подвиги Александр Христофорович был отмечен многими орденами, золотой шпагой с алмазами, а после войны — званием генерал-лейтенанта и должностью дивизионного командира.

В послевоенное время в России образовалась сильная оппозиция правительству; общественное недовольство так расширилось, что захватило немало видных лиц в армии и государстве. Бенкендорф поддерживал доверительные отношения с теми, кто мечтал об улучшении государственного устройства: для того, чтобы быть ближе к ним, он возобновил своё участие в масонской ложе, куда вступил, опять-таки по велению времени, ещё в предвоенный период. Однако 14 декабря 1825 года, когда петербургские приятели Бенкендорфа пытались перейти от мечтаний к действиям, он, чутко уловив, что время идёт в ином направлении, принял сторону правительства. Новый император Николай оценил преданность Бенкендорфа, наградив его орденом Святого Александра Невского и табакеркой со своим портретом.

А. Х. Бенкендорф.

Художник Д. Доу

Период правления Николая I ознаменовался возвращением к традиционным российским ценностям в противовес гнилому влиянию Запада. Православие, самодержавие и народность стали принципами российского государства, покушаться на которые не было позволено никому. Бенкендорф немедленно принял их, — более того, он предложил начать широкую борьбу против всех, кто посмеет покуситься на эти принципы. С вышеозначенной целью им была подана записка императору, содержавшая проект учреждения особой тайной полиции вкупе с жандармерией. Николай I, и без того весьма расположенный к Бенкендорфу, пришел в полный восторг от его проекта и назначил начальником тайной полиции, а заодно и шефом корпуса жандармов самого Александра Христофоровича. Примечательно, что тайная полиция входила в собственную канцелярию императора и была, таким образом, личной службой Николая.