Иван Снегирёв - Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

Николай Павлович с трудом отпил несколько глотков; рука его дрожала.

— Не позвать ли доктора? — спросила Александра Фёдоровна. — Тебе худо, Николас?

— Ничего, пройдёт, — с трудом проговорил он. — Тридцать лет я правлю Россией, и вот теперь, в самый тяжкий момент, могу ли я оставить её?

Снова наступило молчание, лишь слышны были вздохи Марии Александровны: «Мой бог, мой бог! Что же это с батюшкой?».

— Да, Александр, хотел я передать тебе Россию устроенной, счастливой и спокойной, но Бог судил иначе, — вдруг сказал Николай Павлович. — Сдаю тебе мою команду не в таком порядке, как желал, оставляя тебе много трудов и забот.

— Ты будто хоронишь себя, Николас, — что ты?! — с испугом воскликнула Александра Фёдоровна.

Ничего не ответив ей, он поклонился всем и пошёл к выходу.

— Николас! — позвала его Александра Фёдоровна, но он уже скрылся за дверями.

По пути в свои покои Николай Павлович увидел четырёх человек, одетых в чёрные глухие сюртуки, застёгнутые под горло, — так обычно одевались гробовщики. Он вздрогнул:

— Вы кто, зачем тут?

К ним подбежал пятый человек, одетый почему-то во фрачную пару:

— Виноваты, ваше величество! Ошибка вышла: истопник во дворце помер — угорел, пьяный был, видать… Пошли вон! — закричал он на людей в чёрных сюртуках. — Куда вас на глаза императору занесло!

— А, истопник, — ну, царствие ему небесное, — сказал Николай Павлович и пошёл дальше.

В его комнатах ждал Фёдор.

— Одеваться на бал прикажете? — спросил он.

— Нет, не поеду, — Николай Павлович снял парик с головы, стёр пудру и румяна с лица, и вытащил полковничьи эполеты из петель на плечах мундира. — Пойду, прилягу. Вели позвать Варвару Нелидову, пусть со мной посидит…

Император Николай Павлович умер 18 февраля 1855 года. Его смерть мало у кого вызвала сожаление; пространные скорбные некрологи, появившиеся в правительственных газетах, не были восприняты населением. Напротив, по всей России ходило короткое стихотворение Фёдора Тютчева, дипломата и поэта:

А в перехваченном Третьим отделением письме Тютчева к жене, были ещё более резкие строки: «Для того чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злосчастного человека, который в течение своего долгого правления, находясь постоянно в самых выгодных условиях, ничем не воспользовался и всё упустил…».

Алексей Орлов приказал завести на Тютчева дело, но вскоре Россия потерпела поражение в Крымской войне, и обстановка в стране настолько ухудшилась, что жандармам стало не до стихов какого-то поэта…